Орхидея съела их всех

Бриония заходит в кухню – посмотреть, не осталось ли немного шоколада. У Джеймса в руках стручок с семенами, который достался Брионии в наследство от Олеандры. Бриония сунула его в лоток из-под мороженого и убрала в дальний угол кухонного шкафа, на самую верхнюю полку, как только они вернулись с поминального ужина. Только сейчас она понимает, что напрочь об этом забыла. Наверное, очень устала тогда. Но вообще…

– О боже.

– Что?

– Черт возьми, что ты делаешь?

– Просто смотрю. Нюхаю. Знаешь, он пахнет довольно…

– Убери его. Немедленно.

– Господи боже мой, да не волнуйся ты так, Букашка. Это всего-навсего стручок. Вполне себе симпатичный. Ты только взгляни.

Стручок – длинный, черный и маслянистый, очень похож на ваниль. Только…

– Так. Послушай. Такой же стручок, вероятнее всего, убил моих…

– Ты не можешь знать наверняка, что…

– Такой же стручок, вероятнее всего, убил моих родителей.

– Успокойся. Совсем не обязательно орать на весь дом.

– Твою мать, – произносит Бриония сквозь слезы. – Убери его.

– Это просто растение, Букашка. Просто растение.

– Черт, как же меня бесит, когда люди говорят про “просто растения”, “просто травки”… Уж чему-чему, а одной вещи меня родители научили… Послушай, у тебя есть хоть малейшее представление… ты вообще хоть раз в жизни задумывался над тем, на что способны растения? Может, ты и с ядовитым пасленом в руках так же радостно стоял бы посреди кухни? Или с куском мухомора? Или, я не знаю, с цветком болиголова?

– Но это ведь просто стручок.

– Отлично. То есть стручки, по-твоему, не могут быть опасны. А о том, что в семенных коробочках мака содержится опиум, ты никогда не слышал? Или о тисовых ягодах, которые на самом деле шишки и убивают человека на месте, и потом, есть еще клещевина с ядовитыми семенами, содержащими рицин, а еще…

– Но это не маковая коробочка, и не тисовая шишка, и ничего из того, что ты перечислила.

– Нет. Это кое-что пострашнее.

Бриония плачет уже в голос. Как ужасно, что он ее не слушает. И даже салфетку не догадается подать. А впрочем, она все равно сейчас ничего не возьмет из его рук, после того как он трогал стручок.

Джеймс вздыхает.

– Если эти стручки действительно так опасны, объясни мне, пожалуйста, почему мы храним его дома?

– Потому что мы… потому что я получила его в наследство.

– Ага, хорошо, но, если, по твоим словам, он настолько ядовит, возможно, было бы умнее спрятать его от детей?

Джеймс возвращает стручок в пластиковый лоток и протягивает Брионии.

– Буду накрывать на стол, – говорит он.

– Вымой руки, прежде чем прикасаться к еде.

Он опять вздыхает.

– Ты меня убиваешь своей паранойей.

– А ты меня – своей охренительной тупостью.

– О боже, однажды я работала на такой, знаешь, телефонной линии.

– Не может быть.

– Правда.

– И что же ты говорила?

– Ну, стандартные вещи типа: “Я стягиваю с себя розовые трусики”. Или “М-м-м, мой сладкий, я такая влажная”.

– И что же, тебе было слышно, как они… ну…?

– Что, как они дрочат? Ага. Они все время просили меня поторопиться, но по инструкции мне полагалось тянуть время. Мы сидели в кабинках, отопление шпарило на полную мощь, но окна были открыты, и мы часами тяжело дышали в трубку. Слышно было, что говорят другие девушки. Иногда можно было умереть со смеху.

– Что они говорили?

– Я уже не помню, – говорит Никола. – Но, например, одну девушку уволили за то, что она пригласила кого-то из звонивших нам мазохистов помочь ей с ремонтом. Нет, ну вообще, конечно, это ж какой надо быть дурой, чтобы давать свой адрес человеку, который звонит тебе по дорогой сексуальной линии? А впрочем, она содрала с него триста фунтов за то, что он отпарил ей кучу обоев со стружкой – само по себе это, конечно, не так уж весело, но, пока он отпаривал, она отделывала его хлыстом (который он принес с собой) и обзывала ни на что не годным пидором.

– Ненавижу обои со стружкой, – говорит Чарли.

– Тогда тебе у нас не понравилось бы. Нам определенно нужно вызвать мазохиста.

– Свои я несколько дней отдирал.

– Тогда, может, сразу нескольких. Интересно, их можно нанимать целыми бригадами?

– Надо, чтобы кто-нибудь открыл агентство по секс-найму.

– О боже. БДСМ будет наконец приносить пользу обществу.

– Ага. “Здравствуйте, не могли бы вы приехать и нам отпарить?”

– Отпарить, отжарить и отделать!

– Ха-ха, ага, отделать – подходящее слово в этом контексте.

И день идет себе дальше.

Если бы вы обнаружили, что вы – единственный человек на Земле, а все вокруг – на самом деле театрализованная часть вас самих, как бы вы изменили свое поведение сейчас, в эту самую секунду? Какие свои действия вы немедленно прекратили бы? Какие, наоборот, начали бы выполнять? А что вдруг перестало бы иметь для вас всякое значение?

– Войдем через главный вход, – говорит Беатрикс Брионии и Клем.