Читаем Орхидея съела их всех полностью

Орхидея съела их всех

Очень может быть, что она сейчас даже улыбается и приподнимает одну бровь. Но главное – не это. Главное – она запомнила, как они пьют чай! И говорит об этом так, как сказали бы они, а не так, как сказала бы она сама. “С молоком, с одной”! Да ладно?! С какой такой одной? Понятно, что речь идет об одной ложке сахара, но ведь Клем придется, как водится, использовать ультрамелкий сахар, потому что они с Олли слишком шикарны, чтобы класть сахар в чай, и, соответственно, его нет в их кухонных шкафах, но ультрамелкий сахар – это другое дело, ведь его используют при выпечке сладких пирогов, которые по какой-то не ведомой Олли причине употреблять не зазорно даже слишком шикарным людям. Клем разговаривает с мойщиками окон так, будто бы целыми днями только и делает, что принимает заказы на “чай для бедноты” (Олли запретили называть такой чай “рабоче-крестьянскими помоями”). Если к Клем заходит в гости кто-нибудь из друзей, и она предлагает им чай, и они соглашаются, им достается листовой чай с бергамотом, заваренный в желтом чайнике. Олли совершил эту ошибку, когда в первый раз побывал на Ферме. Чай с бергамотом чудовищно ароматизирован, словно его придумали для отпугивания крыс, но так или иначе…

Клем возвращается в кухню и ставит чайник.

– Что?

Олли смеется.

– Ничего, – отвечает он. – Просто…

– Что?

– “С молоком, с одной” и “с молоком без никакой”.

– Ну ладно, ладно, согласна, смешно.

– Похоже на начало особого порно-сюжета про мойщиков окон. С молоком, с одной и с молоком без никакой. И ты такая стоишь в передничке и с розовой метелкой для пыли. И без трусов.

– Вообще-то я думала, больше похоже на эпизод из “Работниц”[29].

Клем подходит к кондитерскому шкафу за ультрамелким сахаром. Олли не желает признавать существование этого кондитерского шкафа, и, если ему выпадает мыть скалку, кисточку для смазывания пирогов или такую круглую штуковину для разрезания печенья, он оставляет все это рядом с мойкой, чтобы Клем потом убрала сама.

– Или на смотрительницу бомбоубежища – такую, знаешь, которая одним своим видом утешает и дарит надежду. То есть вроде бы немного материнский образ, но в то же время не лишенный сексуальности. Хотя… – Она улыбается. Смеется. – Ох.

– Хотя? Ох?

– Один был не такой. Я помнила, что кто-то из мойщиков в прошлый раз попросил у меня чая, приготовленного как-то иначе. А потом оказалось, что и сам он тоже другой, когда он попросил чая с двумя ложками сахара.

Олли тоже смеется:

– Скажи мне, какой чай тебе налить, и я скажу, какой ты мойщик окон!

– Именно.

– Для тебя они и есть лишь то, каким образом они пьют чай.

– Представь себе.

– Ты высокомерная стерва.

– Да.

– Иди ко мне.

– Я же сейчас… в каком-то смысле…

Олли вздыхает:

– Конечно. Я понимаю.

– Может, попозже?