Орда

Все присутствующие на совете отчётливо понимали, что им не осталось иного выхода, кроме как спасаться бегством. Никто более даже из самых упёртых военноначальников не помышлял о продолжении русской кампании. Хорошо бы просто остаться живыми, да унести бы ноги из негостеприимных, кровавых русских лесов.

— Надо идти к Волге, к Гороховцу и Стародубу, там встретимся с двумя нашими туменами вышедшими из Булгарии. Здесь, против Улайтимура Смоленского мы бессильны, видно бог войны Сульдэ в лесах урусов слаб, — философски заметил Бату — хан.

— Но если мы будем обходить по лесу засеку ратьеров, то нам придётся кинуть здесь остатки обоза? — то ли спросил, то ли прокомментировал это решение Хадан. Он месте с Гуюком и сыновьями Чагатая, в последнее время, люто возненавидел Батыя.

— Ничего, в пути коней будем есть, нам бы лишь выйти к Булгарии или по Оке к Мордве, далее решим. Живы будем — добро ещё наживём! Лучше оставить у проклятых урусов своё добро, нежели свои кости! Стоять дальше на, как выяснилось ненадёжном речном льду, отрезанными уруситами от всего мира, нет смысла! Ведь весной даже этого льда не будет под ногами, — подвёл черту в обсуждении джихангир.

Не успел Бату — хан договорить, как совсем рядом послышались взрывы артиллерийских снарядов. Все присутствующие устремили свои взгляды на джихангира. В шатре установилась гнетущая, напряжённая тишина, сильно нарушаемая лишь внезапно обрушившимся грохотом вражеских орудий и прочими, крайне неприятными отзвуками ночной битвы, что с каждой минутой приближалась к главной монгольской ставке.

— Урусы! — сказал лишь одно слово влетевший в шатёр нукер.

Монгольские царевичи повскакивали со своих мест и устремились на улицу.

Вокруг шатра Бату — хана, казалось, земля заходила ходуном, ежесекундно сотрясаясь от взрывов, страшного, оглушающего рёва и шума, а также от беспорядочного топанья тысяч конских копыт.

Взобравшись на коня Бату — хан мимолётно бросил взгляд в сторону дальних юрт, тускло освещаемых отблесками пожаров. И тут его передёрнуло, он воочию увидел, как из ночной пелены к отсветам костров, словно из небытия, вынырнули длинные, плотно сбитые наступающие шеренги русских панцирников. Под барабанный бой они ступали мерным шагом, прикрывшись щитами, из которых зловеще, хищно поблескивая в отсветах пожаров, торчали склонённые копья и топоры с длинными рукоятями. Монолитные шеренги разрывали лишь понатыканные то тут, то там шайтанские пушки урусов, с небрежной, просто наглой лёгкостью перемещаемые на больших колёсах только лишь силами пушечных расчётов. И вот очередная пушка, прямо на глазах джихангира взбухнула пламенем, раздался грохот и противный свист картечи. Не успел Бату моргнуть, как на снег начали заваливаться несколько монгольских всадников. Одновременно с этим, первые шеренги урусов — копейщиков присели на колена, давая возможность урусским стрелкам начать вести прицельную стрельбу. Вот выстрелили свинцовыми пулями малые ручные пушки, а через мгновение, на монгольский отряд устремился смертоносный железный поток стрел и болтов. А беспрестанно грохочущие пушки урусов вспыхивающие огненными всполохами, бросали охапками визжащую картечь.

— Повелитель! — до сознания Бату еле слышно пробился голос его нукера. — Заслон проломлен, срочно уходим!

Задумчиво — потрясённый происходящим Бату — хан, словно человек пребывающий в каталитическом ступоре, не шевельнул ни одним мускулом. Верные тургауды, позабыв правила вежества проявляемые к чингисидам, грубо схватили коня джихангира за уздцы, развернув спиной к урусам и всей толпой резво поскакали на восток, поднимая копытами грязно — пепельный, местами кровавый снег.

Чтобы развить успех и окончательно добить монголов, короткого зимнего светового дня нам не хватило. Потому, выйдя к новому монгольскому стану у Боголюбово, мной было принято оппортунистское решение — продолжить утихший с наступлением ночи бой. Рати, в своё время, тренировались вести наступательные действия ночью, но реального боевого опыта приобрести, ещё не успели. Однако же монголов требовалось, во что бы то ни стало дожимать! Ведь малость обученному пехотинцу всяко удобней действовать ночью, к тому же имея на своей службе прожектора, нежели плохо подготовленному к этому и вдобавок деморализованному поражениями минувшего дня всаднику. Во всяком случае, я так думал, отдавая приказ на ночную атаку нового монгольского стана.