Оракул выбирает королеву

Так вот, оказывается, какая ты на самом деле. И уже только то, что ты есть — это хорошо, это нечто вроде оправдания перед Леоной. Мол, сестра все же существовала. Только вот в каком состоянии?

Он остановился рядом с кроватью. Витта лежала неподвижно, глядела куда-то в потолок, и ее взгляд даже не дернулся в сторону Армана. А он все рассматривал… И как-то стало понятно, что магвизор, конечно, не мог показывать человека, которого не существует, но зато мог сколь угодно приукрасить этого человека.

В магвизоре Витта была красивой взрослой женщиной с пышными черными волосами. Она была похожа на самого Армана… Да и эта, настоящая Витта тоже была похожа, но, но…

Опухшее, отекшее лицо. Волосы острижены так коротко, что кожа просвечивает. И этот страшный, пустой взгляд. И приоткрытый рот, из уголка тянется блестящая дорожка слюны.

Но все-таки вот она, Витта. Арман вдруг подумал, что их мать была до безумия жестока, оставив Витте такую вот жизнь. Легко казнила их отца, а девочку-растение оставила. Почему? Уже привычно порылся в том, что видел. Ага, надеялась, что когда-нибудь еще вылечит, какие-то там слухи о возможностях тварей из Тени… Но так ничего и не получилось.

Арман огляделся в поисках стула, подвинул его ближе к кровати и сел, все еще глядя на неподвижное лицо.

— Витта, — позвал тихонько.

Чего ждал? Наверное, что хотя бы посмотрит…

Но взгляд Витты по-прежнему упирался куда-то в потолок. Арман молча взял ее руку, свободно лежащую вдоль тела поверх покрывала — все равно, что взял шарнирную руку куклы. Совершенно безвольная, неподвижная. Женщина-цветок…

— Она всегда такая? — наконец нашел в себе силы повернуться к сиделке.

— Всегда, всегда тихая, моя ласточка, — закивала торопливо женщина, — иногда только капризничает, кашку глотать не хочет. Но я уж… как-нибудь да кормлю. Голодной не бывает.

Арман вздохнул. Сиделка, видимо, боялась его как огня, так и застыла, согнувшись в поклоне. Она была не молодой, волосы прибраны под накрахмаленный чепец. Арман обратил внимание на увитые вспухшими венами руки. Руки, привычные к тому, чтобы приподнимать и ворочать с боку на бок тяжелую Витту.

— Подойдите, — сказал он.

— Ваше величество, — женщина приблизилась, а затем бухнулась на колени, — я делала все, что мне говорили… Не велите казнить.

— За что вас казнить, льесса, — пробормотал он, — всю жизнь, считай, с ней просидели.

— Так ведь…

— Если готовы и дальше работать, оставайтесь здесь.

— Спасибо, ваше величество, спасибо, непременно останусь. Это великая честь, служить здесь…

Внезапно он ощутил такую тоскливую пустоту в душе, что хоть вой. Почему все так? Он ведь… пытался. Надеялся. И, выходит, впустую: все, о чем узнал — только то, что Витта действительно жива. Но нужно ли жить так?

Арман все еще держал неподвижную, мягкую и теплую руку в своих руках. Невыразимо хотелось поговорить с Виттой, рассказать ей, как дорого она ему стоила. Но что толку, если она находится в своем уютном и непонятном для других мирке?

Все же он пожал ее безвольные пальцы и тихо сказал:

— Ну, вот. Добро пожаловать домой, Витта. Теперь я буду о тебе заботиться… было бы здорово, если бы ты понимала, как много мне пришлось отдать за то, чтобы ты была со мной, здесь. Но ты не поймешь.

Аккуратно положил руку Витты поверх покрывала.

— Оставайтесь, — это сказал уже сиделке, — вас разместят здесь со всеми удобствами. Все нужное купят.

В светлых глазах сиделки вспыхнуло любопытство. Похоже, ей чрезвычайно хотелось узнать, кем приходится ее пациентка самому королю, но… конечно же, спросить она не посмела.

Арман посидел еще несколько минут, но смотреть на Витту было просто больно, и от этой боли просыпалась злость — на самого себя, на судьбу, что разложила карты именно так, на королеву, у которой жажда бессмертия застлала все, что еще могло сделать ее человеком…

Он кивнул сиделке и пошел прочь, в душе надеясь, что Витта хотя бы звук какой-нибудь исторгнет. Ну хоть промычит что-то. Но нет. Ласточка лежала очень тихо и, похоже, совершенно не осознавала ни себя, ни то, что ее окружало.

…В коридоре его нагнал старый Меркл. Ну, как нагнал? Арман услышал, как он кожаными подошвами, подбитыми медными гвоздиками, топает по полу, и специально остановился, чтобы дождаться.

Меркл… старина Меркл.

Все тот же неизменный венчик совершенно седых волос, легких, как пух одуванчика, очки с толстыми линзами в массивной роговой оправе.

— Ваше величество, — старик запыхался, — ваше величество, вы уж простите… да, простите старого. Не мог я рассказать все, как было.

— Сняли заклинание? — поинтересовался Арман.

— Сняли, как есть… Льесс Сильен приводил менталиста, одного из лучших. Чужое-то заклинание нелегко снять, так вот…

— Второй раз не ты сломал Оракула? — все же спросил Арман, глядя на Меркла сверху вниз.

— Нет, — старик вздохнул, — я делал то, что вы мне говорили, ваше величество.

— То есть, зная, что я могу быть королем по праву наследования, ты все равно был готов чинить Оракула, чтоб вернуть королеву?