Врач пробыл у них долго. Он дал Бойду рвотное, чтобы полностью очистить желудок, спазмы сотрясали его до тех пор, пока из его тела не стали извергаться лишь слюна и жуткие сдавленные звуки. Клэр то и дело ходила в ванную и обратно, опустошая таз и пытаясь хотя бы частично отмыть ковер. Запах от него шел невыносимый. За окном солнце опустилось за крыши, и небо сделалось сизым. Клэр взглянула на голубей и подивилась тому, как сумерки стирают все краски. Ей казалось, что все это происходит с кем-то другим, ничего общего с ней не имеющим. Она отстранилась, она ничего не понимала, да и не хотела ничего понимать. Лишь страх вернул ее к реальности, когда появился врач, и ее сердце бешено застучало.
– Сколько таблеток он принял? – спросил он резко.
– Я… я не знаю. В пузырьке было около пятидесяти, наверное, и… и… пригоршня – на ковре. И затем, когда его стало рвать… – Она нервно сглотнула.
– Ему очень повезло, что началась рвота. Правда, очень повезло. Миссис Кингсли, раньше ваш муж уже пытался покончить с собой таким способом?
– Покончить с собой? Но я не думаю… Я имею в виду, я уверена, он не собирался… – Клэр умолкла. Врач смотрел на нее в упор. – Я уверена, это не то. Он принимал таблетки от нервов. Иногда он… он не мог заснуть. – Ее голос дрожал.
– Нельзя игнорировать подобные вещи, это не приведет ни к чему хорошему, миссис Кингсли. Я уверен, что сейчас его жизнь вне опасности. Пусть отдыхает, давайте ему много жидкости, через несколько часов я зайду его проведать.
Прошло немало времени после ухода врача, прежде чем Клэр нашла в себе мужество войти к мужу. Она боялась увидеть того бескостного незнакомца с серым лицом, но не меньше страшила ее и встреча с Бойдом. Она понятия не имела, о чем с ним говорить и что предпринять. Тихо, словно мышка, она прошмыгнула в комнату, стакан у нее в руке трясся так, что вода готова была выплеснуться. Она надеялась, что он спит, но он сидел с открытыми глазами, опираясь на гору подушек, в лице у него не было ни кровинки.
– Ну как ты? – спросила она, словно он подхватил легкую простуду. При взгляде на нее на глаза у Байда навернулись слезы. Он крепко смежил веки, словно не мог вынести ее вида. Клэр поставила стакан с водой рядом с ним и взяла его руку, собираясь с духом. – Ты расскажешь мне о том, что случилось, дорогой? Пожалуйста, не молчи, – попросила она так мягко, как только могла.
Бойд поднял на нее взгляд, набрал в грудь воздуха. Но после минутного размышления отрицательно покачал головой:
– Я не могу, Клэр. Ты из всех людей… Не могу. Прости меня. Прости. – Его голос звучал сипло.
– До этого ты говорил, что «они» приходили сюда. Кого ты имел в виду, дорогой? Это были… были твои старые знакомые? Друзья Эммы? – Она не представляла, что еще могло до такой степени расстроить Бойда, воскресить старое горе, заставив его всплыть из глубин сознания. После того как они поженились, она часто удивлялась, что он никогда не касается этой темы. Словно оберегая Клэр, не желая, чтобы тень первой жены заслонила вторую. Возможно, такая сдержанность была губительна, и этот внезапный взрыв был неизбежен. Ей бы следовало догадаться, что раньше или позже это обострится, как болезнь, свалит его с ног. И она сама убедила его отправиться в то единственное место на всем свете, где такое обострение было наиболее вероятно. Ее охватило чувство вины. – Прости меня, – сказала она и поцеловала его руку. – Тебе следовало больше говорить о ней. На самом деле я сама должна была побуждать тебя к этому. Говори, если тебе от этого легче, не нужно бояться, что это меня как-то заденет. Нет, правда.
Бойд ничего не сказал в ответ.
Жизнь потекла дальше, но что-то изменилось. Вечером Клэр задернула занавески, зажгла свет и заварила чай. Она гнала от себя чувство, что земля уходит у нее из-под ног. В течение следующих нескольких дней она старалась поймать мужнин взгляд, улыбнуться ему, а он, казалось, вовсе ее не замечал, и сердце Клэр сжималось от мысли, что он никогда не сможет любить ее так же, как Эмму. Но она решила, что ее любовь к нему и его сыну – это главное, остальное не так уж важно. И он тоже ее любил, она была уверена в этом, пусть после Эммы ей достались лишь остатки его любви. Но и этого было довольно. Спустя три дня, поздно вечером, Бойд наконец решился заговорить, и в темноте его голос звучал по-другому, непривычно.
– Я… я бы умер без тебя, Клэр. Ты ангел. Я бы умер без тебя.