К этому времени Клэр была слишком изнурена, чтобы догадаться или спросить, чего именно он бы не вынес.
Теперь, как ей кажется, она знает, во всяком случае отчасти. То обстоятельство, что в Италию их пригласил нью-йоркский знакомый мужа, о существовании которого Клэр даже не подозревала, не могло быть простым совпадением, к тому же у Бойда стали появляться те же симптомы стресса, что и в Нью-Йорке. В первый раз за все время она злится на мужа за то, что он многое от нее скрывает. За то, что заставляет ее гадать о том, о чем не желает говорить. «Я
Все, что так долго было немо, теперь обретает голос, выходит наружу. Ее завораживают собственные ощущения. Она проводит рукой по пыльной штукатурке стен в спальне, по гладкому дереву спинки кровати, по камням лестницы, по туго накрахмаленным и наглаженным до блеска льняным салфеткам за столом. Она растирает хлебную корку в пальцах, запускает пальцы в свои волосы. Щели между рыжими и белыми плитками пола врезаются в ее ступни, песок попадает в туфли и при ходьбе трется о кожаные стельки; она слышит меняющийся стук своих каблуков по плитке, камню или земле. Поначалу она ощущала лишь смешанный запах приходящих на дойку коров, молока и цветущего жасмина. Теперь же она различает запах известняка; запах пота сторожей, въевшийся в их рубахи. Она чувствует и запах собственного пота, и запах грязных волос Пипа. Запах пудры на лице Марчи. И запах пыли на отороченных кистями занавесках.
Пип вознамерился приручить одну из сторожевых собак. Он провел два дня, наблюдая за ними и решая, какая из них наиболее восприимчива, и назвал своего избранника Бобби.
– Бобби? – эхом повторяет Марчи, когда он рассказывает им об этом за завтраком. – Может, ему стоит дать итальянское имя? Его трудно будет приручить, если он не сможет понять тебя.
– Его полное имя Роберто, – говорит Пип с усмешкой, и Марчи смеется.
– Не забывай об осторожности, Пип, – говорит Клэр. – Мистер Кардетта предупреждал, что это не те собаки, к которым ты привык.
– Я знаю, но Бобби другой. Идемте со мной, и вы сами увидите. Я могу взять для него кости от моих отбивных?
– Конечно, бери что хочешь, – говорит Марчи. – Только не проси меня пойти и погладить эту тварь. Собаки мне никогда не нравились.
– Бобби не тварь! Пойдем, Клэр.
Собаки поднимают лай, стоит Пипу и Клэр пройти через главные ворота массерии. Псы рвутся с цепи, вздымая лапами клубы пыли; лай у них низкий и сиплый. Клэр ожидала увидеть здесь поджарых гладкошерстных собак, которых разводят в жарких странах и которым подошел бы климат Апулии, вроде тех, чьи изображения можно встретить на древних гробницах, а не этих белых, здоровенных и мохнатых созданий. Шерсть на их животах – грязная и свалявшаяся. Пип подводит Клэр к одному из псов, который, судя по всему, и есть Бобби. Он припадает на лапы и скалится; он рычит, даже виляя хвостом, подбегает к ним и тут же отпрыгивает. От жизни на привязи пес озверел и не знает, как вести себя с чужаком, предлагающим пищу. Клэр и боится, и жалеет его. Это смятение таит угрозу, Пип не может знать, что собака сделает в следующее мгновение, потому что она сама этого не знает. Клэр кладет руку на плечо Пипу, чтобы он не приближался к собаке.
– Осторожно, дорогой. Пожалуйста. Я знаю, он тебе нравится, но ему нужно время, чтобы привыкнуть к тебе, а если он испугается, то может укусить.
– Он не укусит меня, – говорит Пип, но Клэр с облегчением замечает, что он не подходит ближе. Бобби тоже держится на расстоянии и не берет свиные кости, и в конце концов Пип бросает их. От пса плохо пахнет, Клэр чувствует его зловонное дыхание, когда тот лает. – Ведь он мог бы стать отличной собакой, как ты думаешь? – спрашивает Пип.
– Он уже отличная собака – и у него есть работа, возможно, это не очень честно сбивать его с толку и мешать выполнять ее.
– Я
– Я знаю, дорогой. Давай пойдем прогуляемся?