Операция "Спасение" (СИ)

— Откуда ты знаешь, мама? — Кэрри похолодела. — Ты нас видела?

— Миссис Снелл сегодня днём, забирая это безбожное платье, поздравила меня с тем, что у моей дочери появилась подруга. «Очаровательная девушка с рыжими волосами и в длинных перчатках», — так она сказала. Почему я узнаю о твоих подругах от чужих людей?

— Потому что у тебя нет времени на меня, — тихо ответила Кэрри.

— Я зарабатываю деньги на жизнь для нас обоих, — Маргарет прерывисто вздохнула. — Рыжие волосы — признак ведьмы, ты знаешь?

— Мама, сейчас же не Средневековье! — Кэрри едва не рассмеялась. — В Оливии нет ничего плохого, она живёт с дедом, так же уединённо, как мы. Я могу пригласить её на чай, если ты позволишь.

— Нет, — отрезала Маргарет. — Ведьмам не место в нашем доме.

— Хорошо, — Кэрри потупилась. — Я хотела сказать тебе ещё кое-что… Томми Росс сегодня пригласил меня на бал, и я согласилась.

Последствия этих слов были ожидаемыми, но от этого не менее ужасными. Маргарет в первые секунды потеряла дар речи, но под рукой у неё была чашка, и она выплеснула на Кэрри чай. Он был не обжигающим, а чуть тёплым, но Кэрри всё равно отшатнулась в страхе. Потом, когда к матери вернулся голос, и она стала кричать про распущенность, парней и запах виски, девушке захотелось заткнуть уши и убежать, но она заставила себя подняться и сделать несколько шагов навстречу Маргарет. Та залепила ей пощёчину.

— В чулан! Немедленно в чулан и молись!

— Нет, — Кэрри силой мысли остановила руку матери, занесённую для нового удара. Отчего-то она чувствовала странное спокойствие. Когда Маргарет бросилась вперёд, Кэрри остановила её, вытянув руку. Вокруг что-то гремело, чашки разбивались о стены, стол и стулья подпрыгивали, но Кэрри было уже всё равно. Пусть мать называет её дьявольским отродьем и ведьмой — если Кэрри — отродье дьявола, то Маргарет — дьявол во плоти.

Она не осмелилась сказать это вслух, но зато сказала много чего другого. Что она пойдёт на бал, и никто её не остановит. Что ей не нравится жить жизнью матери. Что отныне у них всё будет по-другому.

Когда она замолчала, тяжело дыша от столь длинной речи, и опустила руку, Маргарет упала на колени и начала молиться. Кэрри было тошно от этой сцены, она хотела извиниться, но поняла, что этого делать нельзя — нельзя проявлять слабость. Только не сейчас. Поэтому она бросилась в подвал за припрятанной там материей. Уж лучше она будет шить. Да, так определённо будет лучше.

***

На следующий день, отправляясь на работу, мать разговаривала с Кэрри так, как будто вчера ничего особенного не случилось. Она потуже затянула пучок на затылке, сказала, что в холодильнике есть макароны и попросила дочь не задерживаться. «Ну прямо любящая мать из рождественских историй», — подумала Кэрри. Она слишком хорошо знала Маргарет, чтобы понять: она безумно боится дочери.

«Ну и пусть. Я не могла поступить по-другому. Это она меня довела», — говорила себе Кэрри, пытаясь справиться с тянущим чувством вины. В школе она немного отвела душу, пробуя свою Силу на студентах. Она установила себе одно железное правило: трогай только тех, кто задевает тебя. Ей хотелось отомстить им всем, унизить их, как когда-то они её, но она сдерживалась. Например, Элен Шайрс смеялась над ней в тот страшный день в душевой, но сейчас она не делала Кэрри ничего плохого. Вот Тина Блейк пихнула её плечом в столовой, проходя мимо. Буквально через несколько секунд стакан с апельсиновым соком вылился прямо на её джинсы. Тина раскричалась, обвиняя Донну Тибодо в неуклюжести, та что-то возмущённо проговорила в ответ, а Кэрри отвернулась, пряча улыбку.

Или тот случай, когда Рой Эвартс назвал её свиньёй, а дверца шкафчика открылась сама собой и стукнула его по затылку… Или карандаш, соскочивший со стола и воткнувшийся в руку Джессике Апшоу как раз тогда, когда она примеривалась запустить в Кэрри комком бумаги. Кэрри пьянило осознание собственной силы, и она жалела лишь об одном — что в школе в эти дни не появлялась Кристина Харгенсен. Уж она-то бы не прошла мимо Кэрри, не задев её, и та тоже бы её задела… Чуть-чуть.

Думать об этом было приятно, но ещё приятнее было, когда Томми Росс помахал ей рукой на прощание. Вот он, её первый мост к новой жизни. Конечно, Кэрри на строила воздушных замков. Чуда не будет: Томми не влюбится в неё на выпускном балу, как принц в Золушку. Даже если он один раз поцелует её, этого уже будет много. Кэрри всегда смущалась, думая о поцелуях. О них она знала только понаслышке, от матери и Оливии. Мать с отвращением говорила о запахе виски, а Оливия вздыхала, вспоминая Еноха. Глядя на разрумянившееся лицо Оливии, Кэрри сама краснела.

Задумавшись, она едва не прошла мимо Оливии и заметила её, лишь услышав оклик:

— Эй, Кэрри! — Олив помахала ей. — Как дела в школе?

— Лучше, чем раньше, — улыбнулась Кэрри. Вчера она не решилась рассказать о приглашении Томми, но сейчас, когда в подвале спрятано полусшитое платье… Сейчас самое время.