Операция продолжается

— Беспредметно. Рост, телосложение, возраст?

— Возраст… Не помню точно. Но, очевидно, как мне. Пятьдесят с хвостиком. Странно, но мы почему-то никогда о возрасте не говорили. Скажите, а зачем я это должен знать? — Возняков начал сердиться, резко повернулся к Сажину. — И вообще, что это за игра в прятки?

— Вы хорошо знаете Николашина. Вместе жили-Скажите, какие у него есть приметы на теле? — Задорина не замечала предостерегающих жестов Сажина. — «Татуировка, шрамы, какие-нибудь другие особенности?

— Ничего не замечал. Простите… Вы говорите: на теле! — Возняков побледнел, повернулся к девушке всем корпусом. — Вы говорите: на теле! Это что…

— Не торопитесь с выводами! — поспешил вмешаться Сажин, сердито покосившись на Задорину. — Нам просто нужна ваша помощь.

— Какая?

— Вы должны помочь нам опознать труп одного человека.

— Какого?

— Мы его сами не знаем.

В маленьком морге районной больницы Возняков долго с брезгливым страхом смотрел на мертвое тело и молчал.

— Он? — спросил Сажин.

— Н-не знаю… — неуверенно, боясь сглотнуть слюну, тихо ответил геолог. — Как же без лица? — Он беспомощно пожал плечами. — И вообще…

— Значит, не он?

— Право, не знаю… — Взгляд Вознякова упал на голые ноги покойника, и геолог даже пошатнулся.

— Что с вами? Вам плохо? — обеспокоился Сажин.

— Ноготь… ноготь… — Возняков судорожно тыкал пальцем в сторону покойника, голос его срывался. — Мы мылись в бане как-то… Я столкнул ему на ногу чугунок с холодной водой…

Сажин увидел. На правой ноге мертвеца два ногтя резко отличались от других. Они были черно-синими.

Вознякову стало плохо. Он схватился за сердце, и Сажин поспешил вывести его на улицу. Там их встретила Задорина. Сажин утвердительно кивнул, и ее миловидное лицо сразу стало хмурым, озабоченным.

По тропинке, петляющей между сугробами, они медленно пошли назад в милицию. Возняков забыл надеть шапку и, видимо, не чувствовал ледяного ветра, который теребил его седеющие волосы. Когда Задорина выхватила из его руки ушанку и нахлобучила ему на голову, Возняков, как большой ребенок, слабо улыбнулся и неожиданно сказал:

— Спасибо, девочка…

Задорина чуть порозовела, покосилась на Сажина, Тот сделал вид, что ничего не слышал. «Правильно, — подумал он. — Маленькая, добрая и неопытная девочка. Нелегкая у тебя будет профессия… Надолго ли хватит твоей выдержки и твоей доброты?»

Возняков стал приходить в себя.

— Скажите, — со страдальческой гримасой обратился он к Сажину. — Как же это так? А? Как это могло случиться?

Сажин промолчал.

— Скажите, как же так? Ведь человек… — повернулся Возняков к Задориной. — Хороший, полноценный человек!

В кабинете Возняков выпил стакан воды и удрученно опустился на стул. Задорина заняла свое место у печки. Они недолго помолчали.

— Что у Николашина было с собой? — спросил Сажин.

— Что… Я ведь уже говорил: пробы и документы.

— А деньги?

— Какие?

— Личные деньги.

— А-а… — Возняков вяло качнул кистью. — Я ему не позволил много с книжки снять. Пятьсот рублей дал. По нынешним временам — какие это деньги…

— Но может быть, были продукты, вещи или еще что-либо другое, что сейчас ценится?

— Да нет… какие у геолога вещи… В рабочем поехал. Правда, взял с собой масла топленого килограмма два, дочерям гостинец — вот и все. Булка хлеба да килограмм пайковой селедки…

— Не богато.

— Да. В последнее время нам плохо отоваривают карточки.

— А кто знал об отъезде Николашина?

— Как кто?.. Все знали.

Опять установилось молчание. Возняков беспокойно повозился на стуле, ссутулился.

Сажин размышлял, тиская в толстых пальцах клочок газеты.

— Что же мне делать теперь? — потерянно спросил Возняков. — Можно обратно ехать? Я вам больше не нужен?

— Да. Пожалуй… — рассеянно откликнулся Сажин и спросил с сочувствием — А как же вы теперь будете отчитываться перед управлением? Ведь сто девять тысяч на вас числится…

— Не знаю…

— Николашин не дал вам никакой расписки?

— Я же не знал, что такое может случиться… Подождите! — Возняков чуть оживился, что-то вспомнив. — Трофим Степанович вообще-то всегда был аккуратистом. Возможно, что он и написал расписку, если… если я ее куда-нибудь не вышвырнул по рассеянности…

— Как же можно так относиться к денежным документам? — упрекнул Сажин.

— Деньги… Причем тут деньги! — вдруг рассердился Возняков. — Человека нет!

— М-да… — Этот выкрик бережливому Сажину не понравился. Помолчав, он спросил: — Вы что-то говорили о пробах. Что это за пробы?

— Николашин повез образцы пород на опробование.

— Они представляют какую-то ценность?

— А как же! — До сознания Вознякова только сейчас дошла какая-то мысль. — Подождите! — Он побледнел и стремительно вскочил. — Подождите! Вы говорите, что из вещей ничего не обнаружено! Это ж, выходит, и чемодан с пробами пропал?!

— Очевидно…

Возняков снова рухнул на стул.

— Боже мой! — с отчаянием пробормотал он. — Что он наделал!

— Вы успокойтесь, Олег Александрович, — сказала Задорина, подошла к столу и налила стакан воды. — Выпейте.