Операция продолжается

В то же время в кабинете начальника станции происходил любопытный разговор. Сажин зашел сюда, чтобы позвонить в Медведёвку.

Начальник станции Нестор Прохорович Нестягин, кум Тихона Огнищева и старинный приятель самого Сажина, нетерпеливо ерзал на стуле, ожидая, когда начальник милиции кончит говорить. Наконец тот положил телефонную трубку.

Нестягин, худой, темнолицый старичок, сразу вынырнул из-за своего стола и взял Сажина под руку.

— Скажи» Порфирий, — зачем-то косясь на дверь, зашептал он. — Что там произошло? Что за пальба в лесу была?

— Что, слышно было? — удивился Сажин.

— Ха! Еще как слышно-то! Весь поселок на ноги поставили!

— М-да… — Сажин озадаченно почесал вислый, под» мороженный нос.

— Ведь все слышали, — продолжал шептать Нестягин. — И видели… Думаешь я не знаю, кто эти — в полушубках… Чекисты!

— Хм… А тебе-то что до этого дела? — подумав, спросил Сажин.

— Как что! Ведь у нас произошло! Куница-то мой работник…

— Работник… — Сажин усмехнулся. — Ротозей ты хороший.

— Ну да! Я давно чувствовал, что Куница нечистый человек…

— Недаром ты его из путевых рабочих в весовщики произвел.

Нестягин смутился, потом быстро нашелся.

— Ничего ты не понимаешь. Весовщик — что? Ерунда. А путевое хозяйство — дело ответственное. Тут глаз да глаз нужен. Потому что движение! Грузы транзитом на фронт идут!

— Пожалуй, — неохотно согласился Сажин.

— Слышь, Порфирий, в самом деле, что там стряслось?

Сажин промолчал.

— Ага! Боишься, что разболтаю. Да?

— А что? Ты можешь.

— Эх ты! А еще друг, — обиделся Нестягин. — Еще вместе в гражданскую воевали…

— Ох, и прилипчивый ты, Нестор, — вздохнул Сажин.

— Ну, скажи, Порфирий. По-дружески прошу. Сколько их взяли?

— Ни одного.

— Так как же так! — изумился Нестягин. — А на подводах-то…

— Ихний главный двоих своих помощничков прихлопнул. Следы хотел замести… а как сам в кольцо попал, — себе пулю в лоб пустил… Не стал дожидаться, когда его прихватят.

— Вот сволочь! Как же это они допустили! — огорчился Нестягин.

— Так уж вышло, — снова вздохнул Сажин. — Человек предполагает, а бог располагает… Только ты того, Нестор. Не особенно! — предупредил Сажин. — Конечно, многие все видели и слышали… но не особенно распространяйся.

— Что ты, Порфирий! Я ж не маленький!

— Ну-ну… — Сажин простился и заспешил из кабинета. Он в точности выполнил просьбу Новгородского.

Нестор Нестягин был своим человеком, — Сажин эго знал. Но знал и другое. Нестор с молодости был любителем пустить пыль в глаза, а под старость язык у работяги-железнодорожника совсем подхудился. Любил добряга Нестор хвастануть. Порфирий Николаевич не сомневался, что через день-два приятель не выдержит и <под большим секретом» хвастанет перед кем-нибудь своей осведомленностью. Скорее всего перед женой. Супруга Нестора Прохоровича — баба прелюбопытная. Уж кто-кто, а она вывернет муженька наизнанку, если учует, что тот что-то знает. А в том, что она обязательно учует, Сажин был уверен. Осведомленность будет распирать Нестора.

БОКСИТ!

Вечером Володя перетащил несколько керновых ящиков, и боль сразу усилилась. Володя делал отчаянные усилия, чтобы не стонать при сотрясениях тепляка. Он полулежал на верстаке в вышке Осинцева и внимательно следил за действиями буровой бригады.

Только что был сделан подъем, и из мокрой колонковой трубы, на конец которой была навернута ощетинившаяся резцами буровая колонка, рабочие выбили длинные цилиндрические столбики породы — керны. В самом нижнем столбце, поднятом из забоя, Володя увидел то, ради чего сидел здесь весь день, превозмогая нарастающую боль. В светло-сером плотном известняке тут и там краснели желваки темно-вишневого диаспорового боксита.

— Брекчия! — обрадованно зашумел Осинцев. — Как и в той скважине. Через двадцать-тридцать сантиметров пойдет чистый боксит!

Володя внимательно осмотрел поднятый керн. Да, это была брекчия — сцементированная' временем и давлением смесь двух различных пород, когда-то раздробленных подвижками земной коры. Будто в гигантской ступе крепчайшие породы были разбиты на мелкие и крупные куски, перемешаны, а потом спрессованы под сверхмощным прессом. Буровая колонка выпилила изящный столбик этой пестро-цветной смеси, он вошел в пустотелую колонковую трубу и был поднят наверх. Володя с волнением осмотрел немого свидетеля древней геологической катастрофы и сказал:

— Да, это брекчия. Теперь будем бурить всухую.

Буровики заботливо уложили поднятый керн в ящики, безоговорочно отключили насос и стали производить новый спуск.

Сейчас Володя смотрел на быстро вращающийся шпиндель бурового станка и думал о рабочих, о Вознякове… Размышления скрадывали боль.