Операция продолжается

Разговор с Сажиным встревожил Новгородского. Энергичная девушка могла вспугнуть преступников, насторожить их. Капитан уже жалел, что не проявил к ней такого же доверия, как к Сажину. Факты, собранные Задориной, безусловно, были ценны для будущего судебного разбирательства, но сама ее деятельность могла сорвать весь начальный этап операции. Необходимо было принять меры.

«Надо поговорить с ней, — решил Новгородский, — хотя бы частично ввести в курс дела. Завтра буду в Медведёвке, обязательно поговорю».

Решение капитана оказалось запоздалым. Говорить с Задориной было поздно. В субботу утром сотрудник управления положил перед Новгородским текст сообщения Мокшина. Пока капитан читал, молодой человек протяжно зевал и тер кулачищами ввалившиеся, потемневшие от переутомления и бессонницы глазницы.

— Ну что, не опоздали мы? — спросил он, когда Новгородский, пробежав текст, расстроенно откинулся на спинку стула.

— Не знаю, — угрюмо откликнулся капитан. — Все может быть…

Молодой человек сочувственно посмотрел на расстроенного капитана и вышел. Только тогда Новгородский сообразил, что даже не поблагодарил сотрудников за напряженную, бессонную работу.

— Ах ты, черт… нехорошо получилось, — с досадой сказал он сам себе и снова взял листок в руки.

«Следователь-чекист изменил свое отношение к Вознякову. Очевидно, непричастность его установлена. Оба следователя продолжают работу. Один из них ведет следствие на станции Хребет. По ходу следствия и привлеченным свидетелям предполагаю, что я, К. и Б. — на подозрении. При подтверждении этого предположения буду вынужден срочно покинуть Заречье. К. и Б. придется убрать. Приготовьте документы, явки. В случае про* вала встречайте в воскресенье. Время, место обычные.

24. 12. 41. 79-й».

Новгородский позвонил комиссару. Тот велел явиться через полчаса.

Все эти полчаса Новгородский напряженно обдумывал план предстоящих действий и сердился на себя за допущенную оплошность. Даже сообщения экспертов о том, что документы Булгакова сфабрикованы, а на трудовой книжке Куницы переклеена фотокарточка — не улучшили капитану настроения. Это не имело теперь существенного значения. Обдумав все в деталях, Новгородский дал предупредительную радиограмму Званцеву и Садовникову на станцию Хребет, а сам отправился на прием к комиссару.

Выслушав капитана, Костенко нахмурился, закурил, — Как же это вы с Задориной-то промахнулись?

— Просчитался. Кто мог знать, что ее инициатива перехлестнет за границы инструкций непосредственного начальника…

— Надо было предвидеть. В конце концов вы просчитались, не только потеряв инициативного помощника, но и напортили самому себе. Так-то. Выкладывайте свой план действий.

— Мокшина и компанию надо брать сегодня же, — сказал Новгородский. — Тянуть дальше некуда. Мокшин в любой момент может получить подтверждение своих подозрений. Если уже не получил…

— Надо брать, — согласился Костенко.

— Но прежде нужно точно знать состав группы Мокшина. Нет ли там четвертого или пятого лица, оставшихся вне поля нашего зрения.

— Резонно. Как вы думаете это сделать?

— Арестовать сначала одного Булгакова. Если не удастся выяснить через него, то будем брать Куницу, а уж потом Мокшина.

— Не возражаю. И вот что… — Костенко встал, вышел из-за стола. — Я сейчас не даю строгих инструкций. Вам на месте будет виден план действий. Но главное условие операции — создать для населения видимость, что все трое преступников погибли. Распространите любые слухи, повсюду рассказывайте об их гибели. Важно, чтобы молва все это донесла до управления, а следовательно, и до Лебедева. Именно молва. Рассказы очевидцев. Официальные сведения будут тому добавлением. Лебедев должен понять, что избежал провала.

— Я все время помню об этом, — сказал Новгородский. — Мы на месте продумаем такое мероприятие в деталях.

— Ну, тогда в путь! — Комиссар крепко пожал Новгородскому руку. — Как говорится: ни пуха ни пера.

Новгородский приехал в Медведёвку в конце дня. Неяркий зимний день уже угасал, и в мутных сумерках мрачнели, темнели устлавшие небо низкие мешковатые облака.

Клюев удивился раннему приезду своего начальника. Но увидев вместо «эмки» крытый грузовик-фургон, лейтенант все понял и воспринял приказ о немедленном аресте Булгакова без всякого удивления. Обсудив с капитаном план действий, Клюев тотчас выехал в Заречье.

Новгородский тем временем решил зайти к Сажину. В кабинете начальника райотдела милиции, видимо, происходил далеко не веселый разговор, так как появление капитана было встречено Сажиным с заметным облегчением. Задорина, наоборот, еще больше нахмурилась.

— Вот, воюем все, — пожаловался Сажин. — Прямо поедом ест меня Надежда Сергеевна из-за дела Николашина. Хоть в отставку подавай.

— Зачем же в отставку, — улыбнулся капитан.