Операция продолжается

Пискарев Захар Савельевич. 46 лет. Инженер геолого-производственного отдела. До войны работал в одном из институтов Академии наук, не раз бывал в заграничных командировках. По собственному желанию перешел на рядовую работу в Сосногорское управление. Почему? Зачем? Не совсем ясно.

Лебедев Игорь Серапионович. 48 лет. Старший инженер проектно-сметной группы. Шестнадцать лет подряд работал на одном из сибирских рудников. За три года до войны вдруг сорвался с места и успел поработать во многих районах страны. Тихвин, Магнитогорск, Запорожье, Никополь, Баку и, наконец, Сосногорск. Отчего такая прыть? На третий месяц войны вздумал жениться. Что за метаморфоза произошла с этим холостым домоседом? Неясно.

Аржанков Иван Аскольдович. 30 лет. Старший инженер производственно-технического отдела. Эвакуировался из Запорожья. В гражданскую войну потерял родителей. Знает только, что родители были крестьянами-бедняками. Больше о раннем детстве ничего не помнит. Воспитывался в детдоме. А место и дату рождения указывает совершенно точно. И притом — Аскольдович. Отец, судя по анкете, крестьянин-бедняк Смоленской губернии, а имя у него вроде бы не крестьянское. Все это требует уточнения, но Смоленщина оккупирована…

К тому же Костенко торопил, требовал практических результатов. Но ведь необходимы дополнительные сведения, ответы на сделанные запросы, время нужно. Времени, однако, не давали. Утром Новгородского вызвал Исайкин и тоже поторопил:

— Действуйте, капитан. От вас многое зависит. Скоро начнем наращивать мощности алюминиевых и авиационных заводов. Мы должны обеспечить развитие будущего Зареченского рудника. Армия требует самолеты! Вы это понимаете?

— Понимаю.

— Обеспечите?

— Обеспечим.

Сказать нетрудно, а вот сделать… Клюев пока чго ничего не нащупал. Стародубцев действует вхолостую. Огнищев… Тот только-только осваивается. Ничего ценного от него не получено. Далась ему та красивая женщина. Мокшин, женщина… А в самом деле, кто она такая? Документы Мокшина безупречны, биография ясна. Тридцать лет. Окончил Ленинградский горный институт, работал коллектором, старшим коллектором, участковым геологом. Все время на рядовых должностях, все время в полевых партиях, все время в Приднепровье. Незадолго до войны переведен в Сосногорск, как способный инициативный работник. Мокшин ясен. А о бывшей его невесте и ее муже ничего не известно. Кто они такие? Огнищеву приказано выяснить все это подробно и сфотографировать женский портрет. Что это даст? Новгородский сам не знал. Нащупывать след было нужно везде — он и делал это. Оперативная работа превращалась в напряженные, наполненные поисками, но пока что безрезультатные будни.

Задориной тоже было нелегко. Она чувствовала, что следствие заходит в тупик. Строгие установки Сажина сводили работу к простой констатации очевидных фактов. Надя решила напрямик изложить начальнику отделения свои соображения.

Сажин встретил ее как всегда радушно. Он был утомлен, глухо кашлял, но все же заставил себя заулыбаться и вышел из-за стола.

— Ну, чего новенького, Надежда Сергеевна?

— Вы же сами знаете, что ничего новенького быть не может, — сухо ответила Надя.

— Как не может быть? — удивился Сажин.

— Я ограничена вашими инструкциями. Следствие умышленно направлено по ложному пути. Разве вы этого не понимаете?

Сажин нахмурился, вернулся к столу и грузно опустился на стул.

— Не понимаю. Вас теперь двое. Почти настоящая оперативная группа. — Он попробовал еще раз улыбнуться.

— Нет, вы все понимаете, Порфирий Николаевич, — настаивала Надя. — Какой прок, что нас стало двое? Стародубцев не сведущ даже в азбучных истинах. Какой из него следователь!

— Учите.

— У него нет никакого желания всерьез осваивать дело. Я не вижу смысла в его назначении моим помощником.

— Стародубцев будет работать с вами, пока это будет нужно!

Начальник опять что-то недоговаривал. Надя чувствовала эту недоговоренность давно и не понимала ее-Как только дело доходило до откровенного обмена мнениями, она как на каменную стену натыкалась. И сейчас решила идти до конца.

— Вы неоткровенны со мной! Я требую, чтобы мне дали свободу действий. Надо искать убийц, а не исчезнувшего человека.

Лицо Сажина сделалось жестким, непроницаемым. Таким Надя его никогда не видела. Сажин сжал кулак и пристукнул им по столу:

— Следствие будет идти в заданном направлении Стародубцев будет работать с вами. Учите его. Это приказ! Вам понятно?

Надя поняла, что спорить с Сажиным бесполезно. За его властными словами крылось что-то тщательно скрываемое. Она почувствовала — этого ей не полагалось знать. Надя сглотнула горечь обиды и с неохотой, упрямо думая о своем, тихо откликнулась:

— Понятно…