Операция продолжается

— Хм… — Стародубцев с интересом посмотрел на Новгородского, подумал, а потом чуть улыбнулся. Улыбка эта у него получилась кривой, неумелой, и Новгородский невольно пожалел смелого артиллериста, разучившегося за время войны улыбаться. — Актер из меня, ясное дело, плевый, но постараюсь. Как это… перевоплощусь.

— Вот и добро, — похвалил Новгородский. — Главное— осторожность. Кто знает, может быть, враг где-то со стороны наблюдает за вами.

— Я это учту, — пообещал Стародубцев.

Побеседовав со Стародубцевым, а затем с Огнищевым, Новгородский стал собираться. Надо было спешить в Сосногорск. В его сейфе лежали личные дела номенклатурных работников Сосногорского геологического управления. Где-то в этих бумагах пряталась разгадка вражеского резидента.

— Проснулся? — приветливо улыбнулся Мокшин, когда Володя соскочил со своего сундука.

— Вроде того! — Володя потянулся, сделал несколько взмахов руками и стал одеваться. — Разбаловался в госпитале. Сплю, как пожарная лошадь. На фронт вернусь — долго привыкать придется.

— Привычка — дело наживное. Отсыпайся, пока есть возможность.

Мокшин сидел за письменным столом розовый, свежий после умывания и рылся в полевых книжках. Белая шелковая майка плотно обтягивала широкую мускулистую грудь. Володя невольно позавидовал атлетической красоте его тела.

— Значит, едешь в Сосногорск? — спросил Мокшин.

— Еду, Василий Гаврилович. Дневным поездом.

— Давай, — одобрил Мокшин. — Да не задерживайся, буду ждать. Хоть малость облегчишь мое положение. А то замотался.

— Не задержусь, — пообещал Володя. — Оформ-люсь — и домой. — Он увидел на столе женскую фотографию и с любопытством потянулся к ней. — Это что за девушка? Какая красивая! Что, невеста?

— Бывшая невеста, — нахмурившись, невесело уточнил Мокшин.

— Вот-те на! Неужто погибла? Такая красавица!

— Не погибла. — Мокшин спрятал фотокарточку. — Замуж вышла.

— За кого? — изумился Володя.

— Чудно спрашиваешь… — Голос Мокшина стал тихим.

Володе стало жаль загрустившего геолога.

— Как же это она… — с сочувствием сказал он. — Жалко. Такая красивая! Муж, наверное, тоже красавец…

— Красавец… — Мокшин поморщился. — На двадцать лет старше ее.

— Не может быть! — поразился Володя.

— В жизни все может быть. — Мокшин стал сердито натягивать рубаху.

— И что же вы?

— А что я?.. Встретились с ней снова, да поздно. Пишу вот изредка…

— И она что?

— Тоже иногда отвечает.

Володя с жалостью смотрел на медленно двигающегося по комнате Мокшина. Потом вздохнул:

— Что же… Вы теперь, выходит, просто как товарищи?..

— Выходит.

— Н-да… И не обидно?

Мокшин промолчал.

— Конечно, обидно, — решил Володя. — Коль такое дело, взяли бы да и отрубили концы совсем. Зачем себя никчемной перепиской расстраивать?

Мокшин не ответил. Он засунул в полевую сумку блокноты, накинул пиджак и вышел из комнаты.

«Невезучий», — с сочувствием и симпатией подумал Володя. Когда во дворе стукнула калитка, он встряхнулся и стал торопливо одеваться. Надо было переговорить с отцом.

Они разговаривали на кухне. Мать ушла доить корову, в доме царила дремотная утренняя тишина. Тихон Пантелеевич сидел за столом, внимательно слушал и пытливо смотрел на сына. Он быстро справился со своим удивлением, но, видимо, не знал, как теперь себя держать.

— А зачем это тебе надо знать? — спросил он наконец.

— Надо! — отрывисто сказал Володя, и Тихон Пантелеевич только качнул головой, поняв, что большего ему знать не положено.

— Очень желательно установить это поскорее, — повторил Володя. — Но без шума и осторожно. Чтобы внимание не привлекать.

— Не маленький, — хмыкнул Тихон Пантелеевич, продолжая разглядывать сына с возрастающим уважением. — Разведаем аккуратно.

— Не сомневаюсь.

Тихон Пантелеевич о чем-то поразмыслил, потом уверенно сказал:

— Ясное дело, лошадь они брали в колхозной конюшне. В партии-то всего шесть голов. А в колхозе под сотню. Уследи попробуй, какая лошадь притомилась, ежели из них половина на работу не выходит. Сбруи не хватает. Да и порядка нет.

— Пожалуй, — согласился Володя и улыбнулся: — Ты вроде бы заранее думал над этим? Успел обмозговать кое-что?

— А что, мы дурнее вас, молодых, что ли! — приосанился Тихон Пантелеевич. — Ясное дело, как слух прошел про Николашина, так мужики и давай на свой манер прикидывать, что к чему.

— Ну, коль так, давай действуй, — сказал Володя. — Считай это фронтовым заданием. Приеду из Сосногорска — доложишь.

— Ишь ты, молокосос! — весело изумился отец.

БУДНИ

На столе перед Новгородским лежали три тоненьких папки. Три «дела». Капитан пристально всматривался в фотографии трех обыкновенных, по всем внешним признакам весьма порядочных людей и гадал: который? Только у этих людей он нашел некоторые неясности в биографиях и перемещениях по службе.

Новгородский еще и еще раз пробегал взглядом по документам, всматривался в фотографии, и мучительно размышлял.