Операция «Престол»

— Подписка о сотрудничестве! — как о само собой разумеющемся ответил Милош.

Заславский принялся читать бумаги, из которых с ужасом узнал, что уже несколько лет является сотрудников абвера под псевдонимом «Киллер».

— А причем здесь авбер? — взглянул он на Милоша.

— Не будьте ребенком, Заславский! — ответил тот. — Подписывайтесь и благодарите Бога за то, что так дешево отделались!

— Ничего себе дешево! — не выдержал Заславский, впервые повысив голос.

— Конечно, дешево, — в тон ему ответил Милош, — поскольку все это, — кивнул он на бумаги, — ничто по сравнению с тем адом, который ожидал вас в тюрьме! И советую вам, Михаил Андреевич, — в голосе Милоша зазвенел металл, — не жалеть об убежавшем молоке. То, что сделано, то сделано!

О том, что «убиенная» Заславским Мери давно уже находилась на своей настоящей квартире, он говорить не стал.

Вернувшись в Москву, Заславский целыми сутками размышлял над тем, идти ему с повинной в НКВД.

Теперь он был уверен, что никакого убийства не было, документы ему подкинул, и взял на обыкновенный страх.

Но от этого было не легче. Кое-что он этому Милошу рассказал, да и сам факт вербовки наводил его на самые грустные мысли.

И всякий раз при мысли о признании, ему мерещились камеры, конвой и стенка с выбоинами от пуль.

С того времени прошло больше года, его никто не беспокоил, но в то, что о нем забыли, он не мог поверить даже при всем желании.

И он не ошибся.

После того, тот самый налет 22 июля 1942 года на Москву, с которым Гитлер связывал особые надежды, провалился, и самолеты стали встречать уже на подступах к столице, абвер «вспомнил» о Заславском.

Вспомнил и послал двух офицеров абвера — гауптманов Хильке и Грубеша.

Заодно им было поручено лишний раз проверить «Людвига».

Что и было сделано.

Теперь оставался Заславский…

Глава X

Как только Сидоров доложил Эйтингону о приходе к нему двух агентов и о том, что они собирались на Маленковскую улицу, сотрудники начали выяснять, кто из живущих на Маленковской улице людей мог бы даже в самой незначительной степени интересовать абвер.

Таковых оказалось двое: работник шифровального отдела Генерального штаба Виктор Игнатьевич Вилисов и инженер секретной лаборатории, занимавшаейся обнаружению радиосигналов, отражённых от самолёта Михаил Андреевич Заславский.

Эйтингон отправился в лабораторию.

В считанные минуты он расколол Заславского, который сразу же почувствовал огромное облегчение, и приказал ему оставаться до особого распоряжения на работе.

Ровно в двадцать один час тридцать минут Эйтингон получил от сотрудников наружного наблюдения сообщение о том, что около дома Заславского замечены два пехотных капитана.

Несколько раз они по очереди звонили в кваритру Заславского, однако никто им не открыл.

В девять часов Хильке и Грубе ушли, поскольку приближался комендантский час, и оставаться в подъезде было опасно.

Естественно, за ними пустили «ноги».

— И что мы будем делать? — спросил Судоплатов, выслушав доклад своего заместителя.

— У нас есть три варианта, — ответил тот, давно уже прорабатывавший возомжное продолжение операции. — Мы можем арестовать Заславского и лишить, таким образом, абвер источника важной информации! Заодно можно взять и самих агентов, обрубив все концы! Но тогда мы теряем контроль и над абвером, и над секретной лабораторией, поскольку немцы на этом не успокятся и будут искать новые подступы к ней. Положение осложняется еще и тем, что Заславский назвал абверу некоторых ведущих сотрудников, и, в конце концов, их могут просто уничтожить. И, наконец…

— Алексей! — договорил за него Судоплатов.

— Да, Павел Анатольевич, — кивнул Эйтингон, — Алексей…

Судоплатов ответил не сразу.

Он прекрасно понимал, что рисковать таким сотрудником не имеет права. Даже если враг раскроет секреты трех таких лабораторий.

Но и отпустить с миром агнетов он тоже не мог.

Кто знает, какие они еще вынашивали планы. А если в абвере узнают, что их взяли вскоре после посещения Глебова, то это бросит тень и на самого Садовского, и, конечно же, на Алексея.

Да и не так уж велик был по большому счету риск, поскольку вся операция будет проходить под их контролем, а Алексей уже много раз доказал то, как он умеет вызодить из самых безнадежных ситуаций.

В восемь часов утра Алексею позвонил Эйнтингон и попросил приехать на конспиративную квартиру.

Как только Алексей появился, Наум Исаакович сразу же приступил к делу.

— Вчера, в половине пятого, — сказал он, — к Сидорову приходили гости…

Алексей знал его как близкого приятеля Садовского, известного искусствоведа и члена политического совета «Престола».

Не знал он о нем главного, а именно того, что этот самый искусствовед уже давно работал на НКВД.

По понятным причинам Алексею ничего не сказали об истинной роли Сидорова в «Престоле».

Во-первых, они могли неосторожным словом или действием выдать себя.

Более того, именно «Старому» было поручено наблюдение за Алексеем во время его встреч с Садовским и окружавшими его людьми.

А их с каждым днем их становилось все больше.