Операция «Престол»

Что же касается лаборатории Коровина, дальнейшее развитие установок предполагалось вести по двум линиям: с одной. стороны, создание установок «сверхдальнего» действия, с другой стороны, с ограниченным радиусом действия, но дающих третью координату (угол места) и имеющих большую точность в определении первых двух (азимут и расстояние), достаточную для ведения заградительного, а в некоторых случаях и прицельного огня зенитной артиллерии.

Объявление войны резко изменило всю работу лаборатории, и теперь Коровин и его сотрудники искали новые пути для дальнейшего усовершенствований станций.

Все дело было в том, что запланированная еще в мирное время разработка импульсно-фазового метода требовала для получения первых практических результатов не менее двух лет, что в условиях военной обстановки явилось явно недопустимым.

И теперь лаборатория разрабатывала методы пеленгования по азимуту и углу места.

Более того, уже были разработаны быстродействующий переключатель антенны, специальный синхронный мотор и гониометр.

Однако при разработке полного технического проекта кабины и возникли те самые трудности, над которыми теперь бился вместе со своими коллегами Заславский.

И надо отдать ему должное.

Заславский работал на совесть. Он был хорошим инженером и по опыту знал, что еще немного и все трудности останутся позади.

Более того, он любил, когда в работе появлялись трудности, поскольку именно тогда во всю мощь начинала работать его инженерная мысль.

Кроме того, по своему уже богатому опыту он знал и то, что великие свершения никогда не давались легко. И радовался тому, что у него есть возможность проявить все свои способности.

Если же говорить откровенно, то жил полной жизнью он только на работе, поскольку именно она отвлекала его от тяжких дум.

Но стоило ему только перешагнуть порог лаборатории, как он превращался совершенно в другого человека.

И он искреннее удивлялся тому, куда, словно по мановению волшебной палочки, пропадали его смелость и решительность, которые принесли ему славу изобретателя, как только он начинал размышлять над тем, что же ему делать.

Эта история началась в начале сорок первого года в Белграде, куда Заславский приезжал в составе советской делегации.

Он был холостяком, среди товарищей слыл за хорошего партийца, общественника, скромного в быту человека.

Участок его работы был хотя и технический, но весьма ответственный, ибо по характеру работы ему были известны многие важные государственные секреты.

Пользуясь случаем, он решил подучить немецкий язык, на котором выходила львиная доля всей технической литературы.

Соседи порекомендовали ему молодую женщину, которая оказалсь в тяжелом материальном положении и буквально билась в поисках дополнитлеьного зароботка, чтобы прокормить больных родителе.

Заславский ответил согласием и попросил учительницу придти к нему для переговоров.

В назначенное время явилась молодая, 26 лет, красивая девушка.

Она назвала себя Мери и с первой же беседы обворожила ученика своей внешностью и растрогала его повестью о своем несчастье.

На следующий день они начали заниматься на квартире Заславского.

Вскоре он подружился со своей учительницей, начались совместные прогулки за город, хождения в кино и по кафе. Отношения становились все более дружественными.

За все время совместных занятий Мери ни разу не задавала каких-либо вопросов, могущих вызвать подозрения.

В вопросах политики она разбиралась мало, хотя и говорила, что втайне от матери, фанатически верующей женщины, читала книги о Советском Союзе.

Однажды летом после длительной прогулки по парку Мери пригласила Заславского к себе.

Судя по накрытому столу, она заранее подготовилась к этой встрече.

Но никакого подозрения этот самый стол у Заславского не вызвал.

Да и не до стола ему было в тот вечер.

Чуть ли ни с первой встречи с Мери он мечтал о том сдладком миге, когда они стану близки.

И теперь, когда этот сладкий миг наступил, ему было не сервировки.

Они сели за стол и выпили шампанского, потом еще, а вот затем…

Когда Заславский очнулся, в комнате было несколько человек.

К несказанному удивлению инженера, это были полицейские. А вот затем его удивление сменилось ужасом, поскольку на той самой кровати, где он занимался любовью лежала окровавленная Мери. Она была мертва.

Около кровати валялось и орудие преступления, длинный кривой кинжал из той самой коллекции холодного оружия, которую, по словам Мери, ее отец собирал все жизнь.

— Как вы можете объяснить все это? — спросил полицейский комиссар через приглашенного переводчика.

— Никак, — покачал головой Заславский.

— То есть? — удивился комиссар.

Заславский затравленно смотрел на него и молчал, поскольку на самом деле не знал, что отвечать. Но он уже начинал понимать, все, что он скажет, может быть использовано против него.

Но самое печальное заключалось в том, что в том, что он и на самом деле ничего не помнил.

— Это ваш портфель? — спросил Заславского один из полицейских, осматривавших комнату.

— Да, — кивнул тот, мой…

Тот открыл портфель и вынул из него какую-то никогда не виданную Заславским папку.