Операция «Престол»

— Товарищ генерал… — принялся он за доклад.

Однако генерал даже не взглянул на него.

К его великому удивлению, он быстро подошел к «диверсанту».

— Здравствуй, Леша! — улыбнулся Громов и обнял своего боевого товарища. — Здравствуй, дорогой!

Когда с приветствиями было покончено, генерал взглянул на Веденяпина.

— А вы молодец, майор!

— Спасибо, товарищ генерал, — ответил тот и протянул руку Алексею. — Извините, не знаю, как вас и называть…

— И не надо, — улыбнулся Алексей.

— Разрешите идти, товарищ генерал! — вытянулся майор.

— Подождите, — остановил его Москвин. — Как вы сами понимаете, вы невольно стали свидетелем того, у чего не должно быть свидетелей, а потому подпишите вот этот документ…

Москвин подошел к столу и, достав из ящика отпечватанную на машинке будмагу, протянул ее Веденяпину.

— Прочтите!

Веденяпин внимательно прочитал документ, из которого следовало, что если он, хоть словом обмолвится о том, чему стал невольным свидетелем, то его по законам военного времени расстреляют за измену родины.

— Вот теперь все, — улыбнулся генерал, — рассматривая подпись майора.

Веденяпин отдал честь и направился к двери.

У двери он повернулся и сказал:

— Успехов вам!

— Спасибо, — улыбнулся ему Алексей, а генерал приветственно поднял вверх руку.

— А это ты здорово с ранением придумал, — сказал Москвин, как только за Веденяпиным закрылась дверь.

Генерал сделал жест рукой и набрал чей-то номер.

— Зайди, пожалуйста, ко мне! — сказал он.

Через минуту в кабинет генерала вошел полковник Громов.

Увидев стоявшего у стола и улыбавшегося Алексея, он на какое-то мгновение замер, потом быстро подошел к нему и расцеловал.

— Рад тебя видеть!

— Я тоже, Сергей Николаевич!

Москвин достал бутылку коньяка и рюмки.

Разлив коньяк, он поднял свою рюмку.

— За все то, что хорошо кончается, — произнес он, — и вечная память тем, кто сложил свою голову за наше общее дело!

Алексей выпил свой коньяк и взглянул на генерала. Он прекрасно знал, что он не был единственным агентом, которого командование с аналогичным заданием пыталось внедрить в абвер.

Он вопросительно взглянул на Москвина, и тот ответил:

— Да, Леша, троих наших товарищей мы не досчитались…

— Светлая им память… — вздохнул Алексей, совершенно забывая о том, что он и сам чудом вышел из всех тех передряг, которые выпали на его пути.

Отдавая дань памяти погибшим товарищам, офицеры несколько минут молчали.

— Как мне кажется, — нарушил молчание Алексей, — наша игра удалась, и эмигранты, и немцы поверили в то, что у нас есть подпольная монархическая организация! Более того, если верить Дурылину, то я их не обманывал, поскольку поэт Садовский на самом деле решил создать такую организацию…

Алексей замолчал и вопросительно посмотрел на Москвина.

— Да, это на самом деле так, — кивнул генерал. — Во всяком случае, у нас есть все основания так считать, и мы с ним будем работать…

Он помолчал и задал давно уже не дававший ему покоя вопрос:

— Скажи, Алексей, а без дуэли нельзя было обойтись? Ведь ты мог свести на нет всю операцию!

— А как бы вы повели себя на моем месте, — спросил Алексей, — если бы вас, офицера и дворянина, а, значит, человека чести, в присутствии цвета эмиграции назвали бы подлецом и трусом? Да, я мог бы спустить это дело на тормозах и тем самым выдать себя!

— Каким образом? — спросил Громов.

— Если я цепляюсь за свою жизнь, — пояснил Алексей, — то это означает лишь только то, что просто трус, или она важна не только для меня, но и для какого-то еще дела. И как бы я потом объяснил это Шульцу? Я приехал бороться с большевизмом и испугался какого-то ротмистра? Да и не только в этом дело…

— А в чем еще? — спросил Москвин.

— Они не оставили бы нас в покое в любом случае. Да и не опаснее дуэль хождения по минному полю…

— По какому минному полю? — удивленно взглянул на него Москвин.

— По тому самому, — улыбнулся Алексей, — по которому я переходил линию фронта. Когда до немецких окопов оставалось метров сорок, я, наконец, расслышал, что мне кричали немцы: «Мины, Мины!» Я думаю, что именно это сыграло главную роль в том, что абверовцы поверили мне, поскольку не могли поверить, что это было сделано преднамеренно…

— Как это понимать, Сергей? — жестко произнес Москвин, обращаясь к Громову.

Смущенный не менее генерала полковник пожал плечами.

— Войсковая разведка доложила, что все в порядке…

Москвин долго молчал, думая над тем, что должен был чувствовать Алексей в те страшные для него минуты.

Но очень скоро оставил это бессмысленное занятие.

Чтобы это понимать, надо было самому оказаться на его месте…

Больше ему не задали ни одного вопроса о дуэли.

Да и зачем?

Ведь все могло кончиться намного раньше. По их вине…

И Москвин, и Громов прекрасно понимали, что без ошибок и провалов героические советские разведчики работали только в книгах и фильмах.

В жизни было все не так.

Громов часто сравнивал работу разведчиков с разборами шахматных партий.

И когда шахматист выигрывал, комментатор начинал рассказывать сказки о том, как он, просчитав свою комбинацию на двадцать ходов вперед, уверенно довел ее до победы.