Операция «Артефакт»

Надо сказать, что люди в деревне отнеслись к исчезновению женщин более чем спокойно. Никто из них не говорил, что это козни дьявола, а даже наоборот, при обсуждении этой темы, склонялись к мысли, что их забрал к себе Боженька. Однако легче от этого Кузьме не стало. Его душа страдала в страшных муках и рыданиях. Он надолго уходил в тайгу, где в полном одиночестве бесцельно скитался по окрестным лесам. О чём он тогда думал и о чём рассуждал, нам неведомо, но только с первыми признаками приближающейся осени сельчане узнали, что Кузьма начал строительство каменного дома возле плотины, там, где низвергался водопад. Мужики предложили ему свою помощь, но он от неё наотрез отказался и в одиночку ворочал огромные валуны, которые он доставал из воды у водопада. Каждое утро он уходил из дома и возвращался назад только тогда, когда на небе зажигались первые звёзды. Он стал молчалив и неразговорчив, отпустил длинную бороду и стал похож на старика.

В один из зимних вечеров, когда он, уставший от тяжёлой работы, возвращался домой, ему повстречались деревенские мужики, робко переминавшиеся с ноги на ногу. При виде его грозного вида они пали пред ним на колени и стали умолять выслушать их. Они решились на этот шаг в связи с тем, что в деревне закончился хлеб, и им нужен был совет Бурмистрова как старшего и умного человека. Оказалось, что уже более полугода ни один обоз не мог выехать за пределы лесного массива, обозначенного кругом в сорок вёрст. Будто неведомая сила удерживала их в этом месте, не давая возможности выбраться наружу. В то же время никто из посторонних не приходил в деревню за это время, что наталкивало на мысль, что Карпиха оказалась отрезанной от внешнего мира. Два дня назад попытались они в очередной раз вывезти меха в Архангельск для обмена на хлеб, но и на этот раз их постигла полная неудача. Обоз поплутал по лесу, а потом лошади сами вернулись в деревню. Вот они и пришли к Бурмистрову посоветоваться, что же им делать дальше.

Выслушав их, Кузьма приказал собрать людей у его дома. Пока мужики ходили по дворам, он вместе с сыновьями вынес за ворота два наполненных доверху мешка с мукой. После того, как мешки были переданы первому селянину, он приказал всем отступить от частокола на двадцать шагов, после чего вынес за ворота Копьё…

…Дом пропал, потом появился снова, и через несколько минут Кузьма с сыновьями вынес ещё два мешка муки…

Так продолжалось до тех пор, пока последний деревенский двор не получил свою порцию муки. Когда его спросили о том, откуда эта мука, он с горькой улыбкой на лице произнёс:

– Это вам подарок от моей Наденьки и моих дочурок, Софьюшки и Прасковьи.

После чего махнул рукой и, не оборачиваясь, пошёл старческой походкой в дом, смахивая на ходу скупую мужскую слезу.

* * *

К весне Кузьма закончил строительство своего странного дома. Поглядеть на это необычное для русского глаза строение приходило всё небольшое население Карпихи, и стар и млад. И у всех, кто видел его, он вызывал двоякое чувство. С одной стороны, дом выглядел, как игрушечный, а с другой, от него веяло ужасом и страхом, отчего в жилах стыла кровь.

В тот 1763 год пасха выпала на 23 марта. Вокруг ещё лежал снег, но яркое весеннее солнце светило с каждым днём всё ярче и ярче, напоминая всему живому, что весна не за горами и тепло уже идёт. По случаю светлого праздника сельчане, одетые в нарядные одежды, собрались возле дома Бурмистровых в ожидании Кузьмы, который по большим праздникам выносил к людям Святыню для совершения общего богослужения. Однако на этот раз всё пошло по-другому. Ворота распахнулись, и старший сын Кузьмы, Дмитрий, попросил собравшихся людей пройти во двор.

С того момента, когда жители деревни узнали, что дом старосты может пропадать, никто из сельчан больше не переступал порог его дома. Хоть и боязно им было, однако страх накликать немилость со стороны Кузьмы был ещё больше, и они, как овцы на закланье, последовали за Дмитрием.

На ступеньках избы сидел изменившийся до неузнаваемости старый и дряхлый Кузьма. Оказалось, что за те несколько месяцев, что люди не видели его, он постарел на много-много лет и сейчас выглядел, словно живая мумия. Сидя на высоком деревянном стуле со спинкой, напоминающем своими очертаниями трон, он с высокого крыльца наблюдал за тем, как притихшая толпа робко и боязливо подходит к нему. После того, как стих последний звук и наступила полная тишина, он начал говорить тихим, но властным голосом: