Оноре де Бальзак

Жизнь госпожи де Берни подходила к концу, он горевал, думал о ней с отчаянием и благодарностью. Во время последнего пребывания в Булоньере мучился, что изнуренная болезнью Дилекта оказалась перед лицом несчастий, обрушившихся на ее близких: она потеряла четверых детей, видела, как погибала дочь, страдавшая истерией, готовилась к смерти от туберкулеза сына. Когда после месяцев пытки тот скончался, окончательно отгородилась от мира, умоляла Бальзака не приезжать и не писать больше. „Я словно пьян от боли. Госпожа де Берни угасает, в этом нет сомнений. О степени моего отчаяния известно только мне самому и Богу. Надо работать, плакать, но работать“, – доверится он матери.

А тут еще не дают покоя кредиторы, издатели, газетчики, требовательные, злые! Пальму первенства удалось захватить столь любезной когда-то вдове Беше: под предлогом, что Оноре так и не передал ей романы, за которые она столь легкомысленно выплатила ему аванс, заважничала вдруг и стала угрожать судебным разбирательством, если не получит рукописи. Ему пришлось повторить обещания, посулив „Музей древностей“ и „Утраченные иллюзии“. Смилостивившись, издательница согласилась выплатить ему еще пять тысяч франков, таким образом, он уже почти полностью получил деньги, которые вдова обязалась выплатить ему за „Этюды нравов“, и теперь за пятьсот франков надо было написать еще два романа, чтобы выполнить все свои обязательства.

Подвел итоги и Верде. Бальзаку пришлось срочно занимать деньги: он обратился к доктору Наккару, Огюсту Борже, всегда готовой оказать ему услугу госпоже Делануа, к папаше Даблену. Жатва оказалась не слишком обильной. Тем временем требовал денег и хозяин квартиры на улице Кассини, которому Оноре задолжал уже две выплаты (обосновавшись на улице Батай, он не стал отказываться и от прежнего своего пристанища). Итак, приперли к стенке, но тут Бальзака осенило – надо срочно переиздать романы, которые он публиковал в юности под псевдонимом Орас де Сент-Обен. Хроникеры, конечно, не замедлят раструбить, что эти жалкие измышления вышли из-под пера автора „Отца Горио“. Пусть. Десять тысяч франков стоят того, а газетчиков он презирает. Можно переиздать за свой счет „Озорные рассказы“ и потом продать подороже Верде, который будет счастлив пополнить свой каталог еще одной книгой. А когда вдова Беше исчерпает, наконец, принадлежащие ей „Этюды о нравах“, он вновь вступит в авторские права и предложит эти сочинения другому издателю.

Проекты выглядели ободряюще, но на декабрь 1835 года его пассив составил сто пять тысяч франков. Сумма огромная. И очередная неудача: негодяй Бюлоз, начав публикацию „Серафиты“ в „La Revue de Paris“, отказывался продолжать, поскольку многие читатели жаловались, что ничего не понимают в этой абракадабре. К счастью, на помощь пришел Верде, выпустив под одной обложкой „Серафиту“ и „Луи Ламбера“. „Мистическая книга“ встречена была прохладно. „Она многим здесь пришлась не по вкусу, второе издание не расходится совсем“, – признается Бальзак Ганской. Но тут же спохватывается: „За границей все наоборот, ею увлечены. Я только что получил очень милое письмо от княгини Ангелины Радзивилл, которая завидует посвящению вам и говорит, что стоит жить ради того, чтобы вдохновить на такую книгу. Я был очень рад за вас“.