Октябрь, который ноябрь

— Что ж мы всех с этакой расточительной трескотней класть будем? — быстро прошептал Филимон. — Остановим, да кончим аккуратно. Они все одно не ждут, да и конвой смешной.

— А приказ? — напомнил Лев. — Об осторожности говорили…

— Вот и соблюдем. И патроны сбережем. Давай, Бориска…

Конвойные приостановились у моста — караул у заграждения проверял документы. Стояли на Семеновском мосту юнкера, надо думать, своих пропустят живо.

Борька поднатужился, выкатил на середину мостовой тачку, вывалил комья мерзлой земли пополам со щепками. Андрей-Лев разложил лопаты, кайло, бросил фуфайку. Действовали в тишине, но живо. Экипаж уже миновал мост, сворачивал на набережную. Гаолян, опираясь на метлу, поковылял навстречу. Надевший длинный фартук, бородатый дядя Филимон смотрелся вылитым дворником. Остальные боевики, обряженные под рабочих, тоже подозрений вызвать не должны, благо темновато на улице, на электростанции чудят, свет нынче дается с перебоями.

Центр вывел на цель точно — коляска появилась минута в минуту, катит генерал Полковников и в ус себе не дует — главный начальник Петроградского военного округа и такое легкомыслие. А ведь Временное уже отдало приказ на ликвидацию ВРК и красной гвардии, войска вовсю стягивают. Но без генерала врагу будет потруднее управиться. Странно, что конвой такой хилый у этого завзятого гада в лампасах.

— Стой, куда вас несет! Разрыто тута! — засемафорил Гаолян воздетыми фонарем и метлой.

Реквизит изъяли у дворника в соседнем доме. Теперь несознательный представитель дворового пролетариата сидел в своем полуподвале связанный и, должно быть думал, что грабители вовсе озверели — метлы и фонари отбирают.

— Стой, говорю! Сторонкой, вдоль панели правь! — путанно указывал самозваный дворник-боевик.

Кучер-солдат и вовсе натянул вожжи:

— Сдурел, борода? Под лошадей лезешь?

— Так в яму влетишь, кому отвечать? — ворчливо возмутился Гаолян. — Сам-то ослеп, что ли?

На тротуаре остановились двое ранних прохожих, воззрились на перебранку. Вот же ротозеи, что б их…

— Шо бурчишь, дед? Не вишь, кто едет? — из-за коляски двинули лошадей конвойные казаки. Старший из станичников с намеком поигрывал нагайкой.

— Как не видеть? — Гаолян выпустил метлу, мгновенно выхватил из-под фартука и вскинул браунинг. — Ну-ка, руки, хлопцы!

Борька, швырнув лопату, выдернул из-под поддёвки пулемет, торопливо вбил магазин, передернул затвор. Андрей-Лев уже несся резвыми прыжками к коляске, держа пистолет и бомбу наготове.

— Та вы шо?! — пробормотал молодой казак, не сводя взгляда с близкого пистолета. Старший казак неуверенно потянулся к шашке.

— Давай, — ласково ободрил его Филимон.

Карабины у станичников через плечо, а выхватывать шашки против браунинга и пулемета, то поступок красивый, но заведомо не полезный для здоровья…

Выстрелов что-то нет. Замер на подножке коляски Андрей-Лев, застыл вроде той каменной химеры на фасаде дома на Садовой.

— И что? — со сдерживаемой яростью спросил Филимон, грозя казакам — старший станичник, словно невзначай сжимал коленями коня, понуждая надвигаться на «дворника».

— Так нет его, — растерянно отозвался Андрей. — Не генерал.

— Вали кого есть, да пошли отседа. Зябко сегодня, — злобно процедил Гаолян, целясь уже строго в лоб храброго казака.

— Так женщина тут. И юнкер-сопляк.

— Кто сопляк?! — взвизгнули тонким голосом из-под поднятого верха коляски. — Да как, ты, мерзавец, смеешь?!

Повинуясь кивку командира, Борька бегом обогнул всадников, держа на прицеле кучера — тот с сомнением косился на легкий пулемет — не иначе вообще не мог понять, что за странное оружье.

— Срежу в миг, — грозно предупредил генеральского лакея-кучера юный боевик Сальков. Глянул в коляску: бледное и отчаянное мальчишеское лицо, фуражка, съехавшая на затылок. Рядом с юнцом-юнкером дамочка, молодая и хорошенькая, перепуганная до полусмерти, аж подбородок отвис. Над ними с пистолетом и бутылочной бомбой грозно нависал Андрей-Лев, но физиономия у боевика-инженера была примерно такая же — растерянная и смущенная.

— Тут не те. Вообще ни разу не генерал, — озадаченно подтвердил Борька. — Ошибка, похоже.

— Ошибка, определенно ошибка, господа хорошие, — сипло заверил кучер. — Мы — не те.

— Господа, мы совсем-совсем не те, — пролепетала пассажирка.

Филимон выругался и указал пистолетным стволом казакам:

— Карабины бросайте, да с коней слазьте.

В ответ младший казак послал дворника-налетчика по короткому адресу.

— Дурик, неужто я позволю себе в спину палить? — усмехнулся Гаолян. — Уж лучше я первым стрельну.

Казаки неохотно сняли карабины — оружие, с лязгом бухнулось на мостовую, сошли с седел.

— Граждане-товарищи, а вы вообще кого казните? Ежели что, так тут рядом прокурорская квартира, — подсказали с тротуара. Там уже стояло четверо зевак, с интересом наблюдали за разоружением.

— Не суйся. Кого надо, того и разоружаем, — буркнул Филимон, неловко поднимая карабины. — Эй, экипаж освобождайте, наша очередь прокатиться.