Октябрь, который ноябрь

Революционный улей Смольного жужжал в максимальном напряжении. Открытие Съезда формально состоялось, но пока шли выступления по порядку ведения и выбору президиума. Товарища Островитянскую немедленно пленили какие-то озабоченные функционеры счетно-мандатной комиссии, увлекли в недра здания. Катрин в полной мере осознала, насколько здесь ждали деятельную завотделом. Да, вот так гоняешь террористов, а ведь главные события действительно происходят именно здесь. И хрен переломишь необратимый ход истории какой-нибудь случайной пулеметной очередью или тротиловым зарядом.

С самой Катрин тоже многие здоровались. Пожимая руки знакомым и незнакомым товарищам и кратко информируя о нейтрализации буйного броневика, шпионка дохромала до актового зала. Из аудитории доносился бубнеж микрофона, гул и выкрики оппонентов. Зал был забит до отказа, клубился табачным дымом, любопытствующие тесно толпились в дверях и коридоре. Надо было бы повесить объявление, что при проходе в зал штыки с винтовок уместнее отмыкать и переворачивать, а гранаты сдавать в гардероб — тут явная недоработка орготодела.

Укс сидел на коридорном подоконнике, пил чай из внушительной латунной кружки и скептически прислушивался к происходящему в зале. Кивнул:

— Приехали? Что с дрянью на колесах?

— Наша теперь дрянь. Заступит на службу Советов. Если, конечно, до Смольного сумеет додребезжать.

— Умеете, — сделал сдержанный комплимент Укс, извлек из-за спины вторую кружку. — Будете? Горячий еще. Заварка наша, с пальцебодром.

Катрин взяла тяжелую самодельную кружку из гильзы трехдюймовки. Вкус чая чужого мира в этом коридоре был странен и отчего-то навевал печаль.

— Понимаю вашу увлеченность, — Укс кивнул в сторону зала, — но мальчишку вы загоните. Третьи сутки душится в проводах и микрофонах. Я и сам придерживаюсь принципов строгого воспитания, отнюдь не склонен потакать. Но Логос уже корчит рожи — здравомыслие протестует.

— Я говорила, что столько техники не к чему. Грушеед ваш недурно справляется, но ведь перебор.

— Это все Безголовая, — проворчал бывший дарк. — Непременно ей нужно все в охапку сгрести и сверху водрузить тройную колоннаду коринфского ордера.

— Увлекается. Впрочем, событие уникальное, можно понять. Сейчас выступать будет. Слушать пойдешь?

— Надо. Какой никакой, а друг. Как не поддержать, — без восторга молвил Укс.

Слышать от вечно мрачного легковесного мужика, конченного эстета-социопата, слово «друг» было удивительно. Не замечалось в лексиконе бывшего дарка этого слова и вот, пожалуйста. Истинно исторические дни.

— Наверное, в зал мне уже не протолкаться, — призналась Катрин. — Ногу окончательно отдавят.

— Вы, леди, из орготодела или как? Смысл пропихиваться, если можно войти с другой стороны?

— Гм, тупею. Негативное воздействие гонок за броне-драндулетами.

— Откровенно говоря, я бы к подобному механизму вообще не рискнул приближаться. На редкость неэстетичные устройства, Логос тому свидетель. Весьма запомнилось, как вы его прямолинейно атаковали, — сделал еще один редчайший комплимент Укс.

В зал зашли с другой стороны, здесь тоже было тесновато, в основном толпились балтийцы, но место представителям Общего орготдела нашлось. Укса моряки, кстати, знали.

— Сейчас Дан и Каменев^[48] опять по ведению, а потом ваша об общей ситуации, — разъяснил текущий регламент рябой кондуктор. — Слышь, товарищ Укс, а что верно говорят, что Людмила с десяти лет на шаланде в море ходила, сети ставила?

— Не знаю уж с десяти или нет, мы тогда еще были незнакомы. Но гребец она прирожденный, сети и переметы ставит, дай боги каждому, да и острогой бить весьма привычна. Рука крепкая, того не отнять, — веско подтвердил Укс.

Кондуктор обернулся к своим:

— Так-то вот! А то бубните: «из интеллигенции, из интеллигенции».

— Она и из интеллигенции тоже, — уточнила Катрин. — Баркас судьбы нашей товарища Островитянской взял курс на самообразование, грести там пришлось неустанно, но упорства Людмиле было с колыбели не занимать. До университета догребла. Вы, товарищи, имейте это ввиду, поскольку новая жизнь требует новых знаний. Одними наганами мы с вами явно не управимся.

— Очень верно, — согласился кондуктор. — А вот если взять вас, товарищ Катерина…

Катрин не очень любила, когда ее брали (пусть и фигурально выражаясь) малознакомые любопытствующие граждане, поскольку врать умела так себе, а прямолинейно «посылать» братву вроде бы не за что. Общий орготдел — он на виду, организация публичная, товарищи вполне законно интересуются…

К счастью, Дан, наконец, закончил зачитывать список избранного президиума.

— Слово предоставляется независимому депутату от профсоюзов, заведующей Общим орготделом, товарищу Островитянской! — неожиданно четко сообщили динамики.

Зал ответил одобрительным ропотом — сдержанным, но дружным.