Океан

Василий был невысокого роста, любил собирать картинки, фантики, больше всех живущих здесь страдал клептоманией, отчего сильно мучился, получая пинки и подзатыльники. Из словарного запаса у Василия осталось много матерных слов, и поэтому его часто любили доводить, желая посмотреть маленький нецензурный театр. Он, кроме картинок, сигарет, фантиков, любил воровать тапки, складируя их у себя под матрасом. За это он страдал по чистым четвергам, когда менялось постельное бельё и пижамы, получая нагоняй от персонала из-за бесконечного количества картинок, напичканных везде, где возможно, а из-за тапок получал уже от их хозяев. Четверг был одним из дней недели, когда происходило что-то новое. Силой загоняли Божьих людей в ванную и терли мочалками, во время чего на голову санитаров сыпались сотни матерных проклятий. Более значительные события в жизни происходили только летом, когда их всей гурьбой выводили на улицу, в яблоневый сад.

С появлением в отделении Наумова произошли для Ванятки и Василия изменения к лучшему, после того как один из любителей поиздеваться над беспомощными потерял сознание на несколько секунд от болевого шока. Василию, конечно, всё равно доставалось, ибо привычку воровать уже было не вылечить, но это уже было чисто профилактическое наказание или в шутку. Даже иногда Василию-блаженному самому нравилось нарываться на неприятности. Он показывал пальцем на Наумова и смеялся, зная, что его не тронут. Андрей сам грозил ему кулаком, но по-доброму, после чего угощал сигаретой. Вася прикладывал руку к голове и бормотал: «Капита… Гы..Гы…». Смысл этих слов тогда ещё никто не понимал. Говорят, Ванятка полностью потерял рассудок, после того как его сильно избили пьяные санитары. Его Наумов звал «Ванятка – Божий человек».

Убей зверя

В отделении работал старый санитар Чурилов, его все звали дядя Саша. Он плохо видел без очков и слышал тоже плохо, всё время пользовался слуховым аппаратом. Но взгляд у него оставался ясным и глубоким, он знал, когда нужно повысить голос, когда улыбнуться. В его смены все вели себя смирно и спокойно. Он всё время наблюдал за Наумовым, приглядываясь к нему. Чурилов проработал здесь уже больше двадцати лет и видел многих и многое, и понимал побольше иных врачей. Однажды он отвёл Наумова: «Не налегай ты, Андрей, на снотворное сильно, жизнь ты свою прошедшую плохо помнишь. Читай вот книжку на ночь, и память придёт, и сон вернётся».

С отключением вентилятора жизнь в отделение переходила в сонное русло, люди добирались до коек и засыпали при свете ламп. Он раскрыл книгу, завёрнутую в газету:

«Молитвослов»

«Правило от осквернения».

«Внегда случится кому искуситися во сне по действу диаволю».

«Пастырю добрый, душу Твою положивый о нас, сведый сокровенная, содеянная мною, Едине Блаже, упаси мя разумом заблуждшаго, и исхити мя от волка, Агнче Божий, и помилуй мя. Отягчен сном уныния, помрачаюся прелестию греховною: но даруй ми утро покаяния, просвещая очи мысленныя, Христе Боже, просвещение души моея, и спаси мя».

Будто бы тонкий луч осветил тёмную дорогу прошлого, пробивая мрак, опустившийся на сознание, и стали всплывать отдельные куски памяти, немного пугая своей жутью.

Они направил глаза свои к небу, как две пары огней, жгучих точек на грязной земле.

Кто сейчас на кого смотрел: они на звёзды или звёзды на них, пугливые дети под присмотром мамки-Луны.

«Да, так оно и было… Кто видел – понял, лучше этого не видеть, но всё же расскажу…

Ложись на землю и слушай, ты должен услышать движения страха. Страх – вот на что их нужно ловить, ведь маньяки жертвы его. У нас есть три дня и три ночи, и на последнюю – либо луна захохочет над нами, либо мы над ней, но нас двое… и мы загоним зверя с двух сторон. Каждую ночь встречаемся здесь, лежа на земле, не будешь ни пить, ни есть, ни спать. Это наша с тобой охота, и безумие наполовину, только так их можно ловить, и убивать, как гадких тварей. Ты должен чувствовать его среди всего города, он появится у тебя в мыслях, он тоже начинает свою охоту, но кто он по сравнению с нами?»

Два силуэта поднялись с земли и разошлись в разные стороны со страшными глазами. Кто они – люди, охотившиеся на зверя, или звери, возжелавшие охотиться на человека? Думайте сами…