Читаем Огонь неугасимый полностью

Начались прения. Горячо сверкая своими черными глазами, молниеносно, словно держал в ладонях раскаленный уголь, взбежал на трибуну Сулейман Уразметов.

— Котельниковы молодцы! — громко крикнул он еще на ходу. — В чем соль их почина, га? Машинное время!.. У Котельниковых машинное время шестьдесят пять процентов, подготовительные работы тридцать пять процентов. А у нас наоборот — машинное время тридцать пять процентов, а шестьдесят пять процентов съедают подготовительные работы. Почему, га? Нет правильной организации рабочего дня, нет планировки.

— Правильно! — крикнули из зала. — В инструменталке толчемся в очереди, как в магазине.

— Почин Котельниковых я нахожу не просто хорошим, а замечательным! — выкрикнул Сулейман. — Как же это так получилось, ребята?.. Опередили они ведь нас, черт возьми. Утерли нос. Не нашлось у нас в цехе таких башковитых людей, чтобы первыми проложили путь! О расценках пекутся, копейки считают… Разве мы на Ярикова работаем, елки-палки, га?! А Котельниковы молодчаги — хороший пример показали нам. Я много думал об их почине. Расчеты делал. Так вот, даю слово выполнить план четвертого квартала к десятому декабря! Вот тут все сказано!.. — И он высоко поднял листок, где рукой Нурии было написано его социалистическое обязательство. — Вы уже слышали о новой моей технологии… Вчера ее фотографировали… Что же оказалось? Машинное время с тридцати пяти процентов поднялось до пятидесяти пяти! Неплохо, га? — Сулейман, скаля свои белые, ровные зубы, подался всем корпусом вперед, словно вот-вот вознесется над трибуной. — Для начала даже хорошо! Пусть даже снизят мне расценки на двадцать пять процентов, и то я выиграю. Государству выгодно, и я не внакладе. Вот как надо считать рубли, Аухадиев! Товарищ Гаязов вон усмехается… — вдруг переменил тон Сулейман. — Да занимайся он нами столько же, сколько занимался Котельниковыми, мы бы тоже, — даю на отсечение одну из двух моих голов, которые так не нравятся Абдулову, — мы тоже не подкачали бы, потому у нас тоже рабочей гордости хватает. Правда, ребята, га? Чего воды в рот набрали? Нечего отмалчиваться — просите слова, выходите! Покажите, что не погас огонь в механическом. Горит и будет гореть!

После горячки Сулеймана взял слово степенный Санников, тоже токарь, как и Уразметов. Он на трибуну не пошел, говорил с места.

— Я сегодня пять часов простоял без работы. А главный инженер с директором весь день по цеху расхаживали. Почему, интересно знать, они не заметили, что я без дела стою? Куда они смотрят?..

— Точно, — поднялся с места коренастый автоматчик, — пусть дадут нам возможность работать все восемь часов, тогда посмотрим… А то час работаешь, два стоишь.

Сидорин, поднявшись, спросил:

— Товарищ Ковалев, вы вопрос задаете или выступаете?

— И вопрос и выступление — все вместе, — ответил автоматчик под смех зала.

Поправляя очки, остановился перед первым рядом Андрей Павлович Кукушкин.

— Докладчик предложил мне рассказать о цветах, — начал он совершенно серьезно, но лица слушателей тотчас же расплылись в улыбке. — Но я предпочел бы в первую голову о другом сказать. Вернее, дополнить Сулеймана Уразметовича. Здесь сидит товарищ Гаязов, Зариф Фатыхович. У меня с ним недавно был такой разговор. Он спрашивает меня, что мне мешает в работе. Я сказал, что мешают мои уши и мой язык. — Андрей Павлович терпеливо переждал, пока затихнет смех. — Сколько бездельников за день подойдет к твоему станку, а ты им всем, будь любезен, давай интервью, точно премьер-министр какой. По-моему, товарищи, во время работы к станку никто, кроме мастера, подходить не должен. Вот мое предложение. С такой поправкой я присоединяюсь к призыву Котельниковых и к предложению Сулеймана Уразметовича. Я тоже написал социалистическое обязательство. Вот, на ваших глазах отдаю его профоргу, — и он передал бумажку Матвею Яковлевичу. — Я, товарищи, даю слово выполнить свой план на сто пятьдесят процентов. И еще беру обязательство обучить фрезерному делу одного молодого рабочего. И вас призываю к тому же.

Ему аплодировали, особенно молодежь.

— А теперь… — И Кукушкин перешел к цветам.

— Товарищ Сидорин, — поднял после него руку невысокого роста рабочий, — я прошу, чтобы выступали агитаторы. На нашем участке агитатором крановщица Майя Жаворонкова. Но она мало того, что сама изображает из себя «ангела», вечно витающего «в небесах», никогда не спускается из своей кабины на землю, еще и комсорга Сашу Уварова отрывает от земли.

— А у меня есть дополнение к докладчику и выступавшим, — встал один из коммунистов. — На Востоке есть хорошая поговорка: «Учеба подобна гребле против течения. Перестанешь грести, течение тебя тотчас отнесет назад». А как у нас обстоит дело с учебой? И политической и технической? Не тянет ли нас течение назад, товарищи? Или думаете, раз парторг наш моряк, значит, нечего нам бояться уплыть вниз по течению? Я все же дал бы совет парторгу покумекать насчет этого дела. Потому что, если не будем шевелить мозгами, под силу ли нам будет справиться с предстоящими задачами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Тихий Дон
Тихий Дон

Вниманию читателей предлагается одно из лучших произведений М.Шолохова — роман «Тихий Дон», повествующий о классовой борьбе в годы империалистической и гражданской войн на Дону, о трудном пути донского казачества в революцию.«...По языку сердечности, человечности, пластичности — произведение общерусское, национальное», которое останется явлением литературы во все времена.Словно сама жизнь говорит со страниц «Тихого Дона». Запахи степи, свежесть вольного ветра, зной и стужа, живая речь людей — все это сливается в раздольную, неповторимую мелодию, поражающую трагической красотой и подлинностью. Разве можно забыть мятущегося в поисках правды Григория Мелехова? Его мучительный путь в пламени гражданской войны, его пронзительную, неизбывную любовь к Аксинье, все изломы этой тяжелой и такой прекрасной судьбы? 

Михаил Александрович Шолохов

Советская классическая проза
Дом учителя
Дом учителя

Мирно и спокойно текла жизнь сестер Синельниковых, гостеприимных и приветливых хозяек районного Дома учителя, расположенного на окраине небольшого городка где-то на границе Московской и Смоленской областей. Но вот грянула война, подошла осень 1941 года. Враг рвется к столице нашей Родины — Москве, и городок становится местом ожесточенных осенне-зимних боев 1941–1942 годов.Герои книги — солдаты и командиры Красной Армии, учителя и школьники, партизаны — люди разных возрастов и профессий, сплотившиеся в едином патриотическом порыве. Большое место в романе занимает тема братства трудящихся разных стран в борьбе за будущее человечества.

Георгий Сергеевич Березко , Георгий Сергеевич Берёзко , Наталья Владимировна Нестерова , Наталья Нестерова

Проза / Проза о войне / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза / Военная проза / Легкая проза