Однажды темной зимней ночью…

Виктор велит принести ведерко с водой и щетку и тут же, не выходя из душной промозглой сырости погреба, начинает очищать остов чудовища. С трудом выковыривает застрявшие между зубами остатки его доисторической трапезы, смывает грязь с треснутого края черепа. Молотком осторожно отбивает застрявшие среди позвонков камешки. От погреба веет пороховой серой и сырой землей, это отдает свои запахи скелет, впервые за тысячелетия выставленный на свет божий. Кости почти почернели и гладко отполированы, но он все равно обмакивает тряпицу в масло и натирает их медленными круговыми движениями. Никогда еще он не прикасался к чьему-нибудь телу так нежно и трепетно. Он вспоминает, как в ночь их первого с Мейбл соития он лежал рядом с ней, а она посапывала во сне с размеренностью тикающих часов. Он все еще не мог поверить, что она теперь принадлежит ему, что отныне их соединяют нерушимые узы. Он задержал руку над ее плечом, страстно желая придвинуть ее поближе к себе, дышать ею, сжимать в объятиях. Но единственное, что он познал из любовной науки, – животный натиск. Наутро он все-таки взял свое, его тело врезалось в ее с силой поршня. Когда все закончилось, он отодвинулся от нее, распластавшись на матрасе и пытаясь побороть бурливший внутри стыд.

На протяжении дня к нему в погреб наведываются разные джентльмены. По большей части доморощенные ученые, потом является мальчишка из ведущей местной газеты, и еще другой, из местного журнала. Они притаскивают линейки и штангенциркули, замеряют длину зубов чудовища, толщину ребер, длину плавников. Один знаток соглашается, что это действительно плезиозавр, но неизвестного до сих пор вида. И да, одобрительно кивают все, поразительно, что остов в такой целости.

– Кажется, – добавляет один джентльмен, – что оно сдохло не больше года назад. И совсем недавно скелетировалось.

Виктор только кивает. Впервые в жизни он замечает, что не может подобрать нужных слов для ответа.

– Господи! Вы что, простыли? Вы весь дрожите.

– Что вы, ей очень даже тепло, – отвечает Виктор, с кончика его носа срывается капля пота.

Смех.

– Какой вы, однако, остряк. – И сразу озабоченно: – Сэр! Мистер Крисп! Ваши зубы. У вас зубы стучат.

Он чуть не подпрыгивает от неожиданности. Он и не думал острить; он решил, что гость обращается к его громадине. Лишь теперь Виктор слышит, как стучат его зубы, как больно у него в горле. Им овладевает неодолимое желание улечься на верстаке и свернуться калачиком под боком у своей громадины.

– Сэр!

Голоса доносятся до него как сквозь туман. Он пристально смотрит на громадину. На своего Plesiosaurus V. Crispus. Нет, звучит слишком бездушно. Надо бы добавить к нему что-то индивидуальное, вроде клички, что ли. Уилбур вспыхивает в его сознании, но он никак не вспомнит, где слышал это имя. Вдруг Виктор отшатывается, в страхе закрывает рукой рот. Как же он не заметил раньше?! Череп у его громадины малюсенький, размерами с детскую головку, во все стороны разбегаются тонкие, как волоски, ржавые трещинки – ни дать ни взять остатки рыжей шевелюры, вот руки есть, а вон даже тонкие мальчишеские пальцы! Кожа бледно-розовая и…

– Да что с вами такое, сэр? – Джентльмен трогает его за рукав. – Мистер Крисп…

– Черепная коробка, – в ошеломлении шепчет Виктор. – Совсем как у ребенка…

Он видит, что джентльмен бочком отходит от него, в смущении оправляя на себе одежду. Подхватывает свой кронциркуль и осторожно обращается к Виктору.

– Череп, – произносит он на удивление ровным тоном, – напоминает формой крокодилий. Передняя часть почти треугольная, височные отверстия у данного вида более узкие, чем у других, уже известных нам, нёбные кости довольно толстые. Мало что в этом черепе, – он покашливает, – скажу даже, вообще ничего нет такого, что напоминало бы черепную коробку детеныша Homo sapiens.

Виктор тупо кивает. Воздух застревает в его легких, он отчаянно старается не дать себе завалиться вперед.

– Да, теперь вижу, – с трудом выдыхает он, – я ошибался. – Он чувствует себя школяром, которого отчитал учитель. Он ведет пальцем по выемке в черепе своего завра, стараясь изгнать воспоминание о двух отсутствующих верхних резцах и взрослых, уже прорезавшихся, готовых вылезти из десен.

* * *

– Скоро они приедут? – чуть слышно бормочет Виктор.

– Кто?

Чей же это голос?

– Королевское… общество. – Его скручивает приступ кашля, дыхание короткими толчками вырывается из его груди.

Его поймали в ловушку, он тут взаперти, придавленный тяжелыми покрывалами и кроватными занавесями цвета сырого мяса. Он смутно вспоминает, как несколько мужчин тащили его из лавки в гостиницу, сильные пальцы больно врезались ему в подмышки. Ему кажется, что его держат под водой, его конечности свинцовы и неподвижны, как у утонувшего моряка. Каждый вздох дается с неимоверным усилием. Руки тяжелы, словно ласты.

– Отдохните, – снова слышит он незнакомый голос. Он разлепляет веки. Черноволосая девочка встает и направляется к двери.

– Подожди, – хрипит он, но она уже скрылась.