Одна судьба на двоих

– Инга настучала в городской совет, – хрипло объяснила я. – Они готовят отстрел стаи. Всех я… всех я спасти не могу. Но Ветер… Я не могу дать ему погибнуть, понимаешь?

– Вот дрянь! – выругался Гриша. – Но как я могу его забрать? Как ты будешь тут, совсем одна?

– Это ничего, ничего, – убеждённо сказала я. – Зато он останется жив. Ты заберёшь его? Пожалуйста, ради меня… Пожалуйста, Гриша…

Он помолчал немного, глядя на огонь. И я увидела, как в зрачках его пляшут оранжевые отблески пламени.

– Хорошо. Заберу.

– Спасибо!

Я прильнула к нему, обвила руками шею и так замерла, наслаждаясь его теплом, запахом, ощущением того, что пока он рядом, со мной ничего не случится.

Мы всё же были ещё детьми и потому, как бы ни угнетало нас происходящее, не могли долго грустить. И вскоре мы уже пекли картошку, вытаскивали из углей тёмные подпаленные кругляшки, подкидывали их в ладонях, ойкая, смеясь и дуя на пальцы. Разогревали тушёнку прямо в банке и ели её с Гришкиного перочинного ножа, не забывая оставить немного Ветру. И во всех движениях Гриши, в том, как он ловко ворошил угли, закапывая в них картошку, в том, как умело прилаживал разогреваться банку с тушёнкой, чувствовалась какая-то спокойная уверенность в своих силах.

Тут не было, конечно, нашего старого дуба. Но Грише удалось разыскать похожий. Он, как всегда, полез вверх первым и, добравшись до крупной разлапистой ветки, обернулся и протянул мне руку, помогая подняться к нему. Ветер растерянно метался внизу, у толстого корявого ствола, и лаял, ругаясь на нас, словно встревоженный взрослый на расшалившихся детей:

– Куда вас чёрт понёс? Шеи себе посворачиваете!

Мы с Гришей уселись на толстую ветку, глядя вниз: весь лес раскинулся перед нами, рассыпался тёмными ветками, уходящими ввысь стволами, сухими травинками, узловатыми корнями деревьев. И мне отчего-то вдруг стало очень легко на душе. Внутри поселилась сумасшедшая радость. Казалось, если я спрыгну, то не упаду вниз, а воспарю над всем этим миром и рвану прямо в серовато-синее холодное осеннее небо…

На несколько мгновений я забыла обо всём. О своём одиночестве, о потерянном доме, о необходимости находиться у чужих мне людей, о страшной опасности, угрожающей Ветру. Мне остро, яростно захотелось жить. Пить большими глотками осенний воздух, впитывать в себя ароматы леса, земли и неба и делиться всем этим с Гришей, моим родным Гришей, и с Ветром.

Гриша притянул меня к себе. Губы у него были тёмные от золы – после печёной картошки. И я, рассмеявшись, принялась стирать ладонью следы. Гриша удержал мою руку и поцеловал кончики пальцев.

– Послушай, – прошептал он мне, прижимая мою голову к своему плечу. – Послушай, я придумал кое-что. Есть один способ срубить немного деньжат – я у ребят узнавал и у мужиков в посёлке. Ну вот, я скоро попробую, может, получится. Буду откладывать понемногу, и тогда, как только ты закончишь школу, мы сможем пожениться. И тебе уже не нужно будет жить здесь, у этой тетки. Ты вернешься, и мы поселимся у меня. Или построим свой дом – знаешь, на отшибе поселка, поближе к лесу. И никто нам будет не указ.

– Какой способ? – настороженно спросила я. – Гришка, ты что придумал?

– Да не волнуйся, это не опасно, – засмеялся он. – Просто на этом деле можно неплохо подзаработать. Я не хочу сейчас рассказывать подробности, вдруг ещё не получится.

– Пожалуйста, не ввязывайся никуда! – встревоженно попросила я.

– Ну это же не криминал, – отмахнулся он. – Просто тяжёлая работа, не каждый берётся. А мне-то не привыкать. Ты лучше про другое скажи. Ты согласна?

– На что? – не поняла я.

– Ну замуж за меня согласна?

Я даже рассмеялась. Я про себя считала это давно решённым вопросом.

– Дурак ты, – протянула я. – Ну, конечно, согласна.

– Йууу-хууу! – заорал вдруг он. А затем скатился с дерева и вдруг встал на руки на пожухшей траве. Ветер подошёл к нему и недоумённо обнюхал Гришкино перевёрнутое лицо.

Эти дни пролетели совсем незаметно… Мы бродили по округе: то грустили, то хохотали, то строили планы. И Ветер везде был с нами, непременный соучастник всех наших безумных затей. Он мог поглядывать на нас неодобрительно, словно сетуя, что ещё придумали эти неугомонные, но всё равно не отходил ни на шаг, будто каждую минуту ожидал, что нас сейчас придётся спасать.

По вечерам, дождавшись, когда все в квартире уснут, мы потихоньку пробирались в комнату, которую я теперь, после отъезда Виталика, делила с Ванькой. Я стелила Грише на взятой у соседей раскладушке. Мы засыпали каждый на своей кровати, но ночью в мой сон каждый раз пробирался страх – страх, что Гриша исчез, уехал, что я больше его не увижу. Я начинала метаться по постели, бессвязно бормотать что-то. В такие моменты Гриша просыпался, осторожно будил меня и нежно успокаивал, покрывая поцелуями мой взмокший от пота лоб, а потом обнимал и не выпускал из своих рук уже до рассвета.

По утрам Инга демонстративно фыркала в нашу сторону, но ничего не говорила. Лишь взглядом давала понять, что мое неповиновение ещё отольётся, когда мой защитник уедет. Но мне было наплевать.

Так прошло три дня.