Одна судьба на двоих

– Гриша, – я стиснула кулаки, чтобы не заорать, не наброситься на него со слезами, с упреками. – Гриша, пойми, если всё откроется, тебя депортируют. И ты уже никогда не сможешь сюда вернуться!

– Рада, и ты пойми, – он подступил ко мне ближе, стиснул плечи. – Я не могу так больше, не могу быть твоей комнатной собачкой. Сама подумай, ты бы на такое согласилась?

Его слова будто хлестнули меня. Я отступила, задыхаясь. До меня вдруг только сейчас дошло, что я в своих стремлениях всеми силами уберечь его от любой беды была слишком эгоистична. Совсем не думала о нём самом, просто хотела сохранить его для себя. Ведь Гриша был не тем человеком, которого можно было бы посадить в карман, как того деревянного волчонка, которого он для меня сделал, и везде таскать за собой. Он должен был быть свободным. А я… я связала его по рукам и ногам, потому что мне так было спокойнее.

– Хорошо, – отозвалась я. – Поступай так, как ты считаешь нужным.

Гриша в ответ на мои слова просиял, снова подхватил меня на руки и крепко прижал к себе.

– Всё будет хорошо, – пообещал он мне. – Вот увидишь, теперь всё будет хорошо. Я не буду больше сидеть дома и выносить самому себе мозг, постоянно перетирая в голове, почему же я такой никчёмный человек.

И я снова повторила:

– Если ты считаешь, что это то, что тебе нужно, пусть будет так.

В тот вечер Гриша, кажется, впервые за последние месяцы был спокоен, весел и преисполнен радужных надежд на будущее. А я… Ну что ж, я старалась искренне поверить в то, что теперь всё будет именно так, как он говорит…

И снова, в который уже раз в жизни, повторяла как мантру: «У нас всё будет хорошо. Мы вместе. Мы справимся. Это главное!»

Глава 8

Я проснулась ночью в своём трейлере от пронзительного звонка. Подскочив на постели, я не сразу поняла, где я. За прошедшие годы мне столько раз приходилось просыпаться в гостиницах, трейлерах, квартирах, арендованных на время проведения съёмок, что каждый раз мне требовалось несколько секунд, чтобы осознать, где я нахожусь на этот раз.

В груди всё тревожно сжалось. Ну кто бы стал беспокоить меня посреди ночи без серьёзной причины? Кто бы стал звонить на личный номер, который и известен-то был только паре человек?

Нашарив рядом с подушкой трубку, я быстро провела пальцем по экрану и хрипло со сна сказала:

– Алло?

– Мисс Казан? – спросили на том конце.

– Да, это я.

– Вам знаком мистер Михеев?

В горле у меня словно что-то оборвалось. Я понимала, что нужно что-то сказать, но связки отказывались слушаться, губы беззвучно хватали воздух, и выходило у меня только какое-то шипение.

– Мисс Казан, вы меня слышите? – раздражённо повторили в трубке.

– Да, – выдохнула я. Затем изо всех сил воткнула ногти в ладони, от резкой боли в голове у меня немного прояснилось, и я повторила чуть громче. – Да! Что с ним? Он жив?

К этому моменту мы с Гришей не виделись уже три недели. Начались съёмки третьей части «Миражей», и мне пришлось уехать в киноэкспедицию вместе со съёмочной группой. По какой-то иронии судьбы в этот раз съёмки проводили в окрестностях Сиэтла. Мы, как обычно, доехали до места и раскинули наш импровизированный киногородок, состоящий из трейлеров, грузовиков с осветительными приборами, мини-вэнов и прочего автотранспорта. С первого дня нашего приезда здесь зарядил мелкий, хмурый, непрекращающийся дождь, и от этого местная природа расцвела ещё сильнее, зазеленела ярче. В перерывах между съёмками я бродила по окрестностям, нацепив на ноги короткие резиновые сапоги и запахнувшись в дождевик, и думала о том, что каждое дерево, каждая кочка напоминают мне те недолгие дни, когда мы с Гришей были здесь абсолютно счастливы.

Когда я уезжала, Гриша всё так же продолжал работать в порту. Мне не удалось его убедить отказаться от этой затеи, хотя я по-прежнему считала её глупой и опасной. Однако мне так дорога была его внезапно вновь обретённая уверенность в себе, что я молчала.

Здесь, на съёмках, всё шло своим чередом. Гарри поначалу приуныл из-за дождя, но потом, посоветовавшись с Алексом, объявил, что эта постоянная сырость придаст картине особую атмосферу, общее ощущение зыбкости, непрочности и безнадёжности. А потому переносить съёмки он не стал и каждое утро выгонял нас под дождь. Правда, над площадкой заранее растягивали кусок полиэтилена, закрепляя его между стволами деревьев, так что волосы наши оставались относительно сухими, но отдельные капли всё равно долетали, и к концу съёмочного дня одежда наша уже была тяжёлой от влаги, а в ботинках ощутимо хлюпало.

После того как Гарри объявлял окончание съёмочного дня, Алекс сразу же гнал меня переодеваться, а потом волок к себе в трейлер – пить чай с ромом.

– Не вздумай завтра расчихаться, не то наш меркантильный режиссёр укокошит тебя собственными руками, – внушал мне он. – Серьезно. Он, чтобы не терять съёмочные дни, сам ещё нарядится в твои шмотки и выйдет на площадку. Пей чай, Honeymoon, согревайся. И не смей вечером бродить под дождём, знаю я, за тобой это водится!