Один выстрел во время войны

— О-о, вы, оказывается, совсем еще… — Карунный подумал, что может обидеть их упоминанием о возрасте. Но… из песни слова не выкинешь. — Вы совсем юные. Молодцы, спасибо вам. — Он пожал руки Дмитрию, Петру. — Хороший пример подали, хороший… Павловский, ты где?

— Я здесь, Семен Николаевич! — отозвался молодой человек в белом полушубке и подскочил к Карунному.

— Слушай, Павловский. Вот этих молодцов я поощрю своим приказом. Запиши о них все, что полагается. Скажи бригадиру, чтобы он от себя ходатайствовал.

— Будет исполнено, Семен Николаевич. Это мы сейчас, это мигом.

Павловский вынул из-за пазухи толстую тетрадь, раскрыл ее, достал карандаш.

— Та-ак-с… Начнем. Фамилия?

— Даргин.

— Как ты сказал? Повтори, пожалуйста.

— Я говорю четко: Даргин.

— Гм-м… Слышите, Семен Николаевич, тот самый, о котором… Ну, Даргин это!

Карунный многозначительно причмокнул губами.

— Припоминаю… — Он поморщился, окинул ребят озадаченным взглядом. — Тут, понимаете ли, какое неприятное дело… Поступил исполнительный лист.

Дмитрия словно водой окатили. Не сразу дошло до него, что это такое — исполнительный лист. В последнее время не вспоминалось ни свое судебное дело, ни последствия. Сначала почувствовал, что плохо это — исполнительный лист, будто речь шла о чем-то далеком и постороннем, не имеющем никакого отношения к нему. Потом в груди будто вспыхнуло невидимое пламя, Дмитрию стало жарко, и он покраснел.

— Ну, чего ж особенного? — сдавило ему горло. — Был под судом, был! Я ж не скрываю…

— Ты не волнуйся, Даргин. Мало ли у кого что в жизни случалось… Я не допытываюсь, за что судили тебя, мне это вовсе не нужно. А вот исполнительный лист… О нем надо бы сказать, у кого-то удерживать из зарплаты придется, решение суда — это, брат ты мой, дело серьезное…

— Откуда я знал насчет… докладывать… Все равно отыскался этот исполнительный лист. Убегать не собираюсь.

— Не хватало еще, чтоб убегать. От него никуда не скроешься, выбрось это из головы.

Петру, стоявшему рядом, показалось, что он, судимый одновременно с Дмитрием, молчанием своим пытается уйти в сторону от недавнего прошлого.

— Товарищ начальник, — робко подступил Петр к Карунному. — Меня тоже судили, вместе с ним…

— Час от часу не легче, — пробормотал Карунный. Павловский так и стоял с раскрытой тетрадью. Пальцы начали мерзнуть, он подул на них, отогревая.

— Что ж теперь, Семен Николаевич, будем записывать или?..

— А черт ее знает! — выругался Карунный. — С одной стороны, вроде бы надо поощрить, заслужили, а с другой стороны — исполнительный лист, из зарплаты по суду надо удерживать… Платежку с удержанием зарплаты опять же я должен подписывать.

Он засунул руку в карман, вынул тонкую, как гвоздик, папироску. Закурив, решительно заявил:

— Спасибо за инициативу. От всей души спасибо! Но отдавать приказ о поощрении погожу. Это никуда не денется от вас, вы молоды, лучше давайте повременим. Уляжется все, тогда и посмотрим. Вот так, без обиды чтобы. Все! Вы свободны, занимайтесь своим делом.

Павловский с радостью закрыл тетрадь и спрятал ее за пазуху, потер ладони.

— Холодно, Семен Николаевич.

Карунный не ответил. Он проследил, как уходили от него ссутулившиеся парни, как неохотно взялись они за ключи. Сам он не чувствовал себя уверенным в правильности решения, но чтобы отменять его — даже не подумал. Выплюнул папироску и направился к платформе, на которую уже начали грузить рельсы.

— Бородулин, собери людей. На одну минуту, — сказал он, встретившись с бригадиром.

Через несколько минут вся бригада собралась у платформы. Карунный был немногословен.

— Для строительства рокадной линии мы должны как можно быстрее отправить рельсы с этой ветки, — он рукою показал на подъездной путь к сахарному заводу, стиснутый разросшимися ивами. — Отправить все верхнее строение пути. Людей у нас мало. Я сейчас поеду к себе, попытаюсь добиться подмоги. Если удастся — хорошо. Но пока мы должны рассчитывать лишь на свои силы.

— Много работы, Семен Николаевич, — вставил Бородулин.

— Если б мало — другой разговор был бы. Вот поэтому надо работать здесь полный световой день. Ночевать останетесь в Сыромятном, Бородулин поможет разместить вас. А утром, с рассветом, снова на работу. Сюда будут привозить горячую пищу, одну дрезину заберу у вас для этой цели, так что с голоду не умрете. Вопросы есть?

— Какие уж вопросы, — вздохнул Бородулин. — За главнокомандующего я остаюсь?

— Да, главным начальством здесь будешь ты. А помощником — машинист Никита Самофалов. Он будет дрезиной вывозить на станцию нагруженные платформы и подавать сюда порожняк. Потом ему же предстоит вести полный состав с рельсами к месту строительства рокады. Этот вопрос был рассмотрен в верхах и решен. Еще какие вопросы?

— Мне с вами ехать, Семен Николаевич? — ежился от холодного ветра Павловский.

— Нет, останешься здесь. Рабочих рук не хватает, поможешь бригаде.

— Хорошо, Семен Николаевич, я остаюсь.