Один выстрел во время войны

— Ну, ребята! Ну, молодцы!

К ним подходили рабочие.

— Вы посмотрите! Вы гляньте, пока мы катаемся от станции до станции, вот что творит братва! Поняли?..

Он радовался, будто открыл что-то новое и очень важное, что находилось рядом, но лежало без пользы.

— Семен Николаевич, посмотрите, что ребята сделали!

Вместе с рабочими приехал начальник строительно-восстановительного участка Карунный Семен Николаевич, полный, медлительный, в черной железнодорожной шинели с двумя рядами блестящих пуговиц, в черной с каракулевым мехом шапке. Он будто не слышал восторга Бородулина. Прошел мимо рабочих, взглянул на горки болтов, гаек и костылей, на разъединенные рельсы.

— Ну, что особенного? — спросил он.

— Как что, Семен Николаевич? День только начался, а они, двое, вон уже сколько сделали. Вот что значит ночевать поблизости к месту работы. Как только рассветет, так можно и начинать. А вы ругаете — мало сделали. Фронт требует…

— Ясно, можешь не продолжать.

За Карунным неотступно следовал чистенький, аккуратненький молодой человек, чуть старше Петра и Дмитрия. Среди телогреек выделялся белый военный полушубок новичка. Повезло парню, сумел где-то достать.

При всей кажущейся непроницаемости лицо Карунного озарилось интересом к металлическим горкам. Он остановился у стыка рельсов, всмотрелся в круглые отверстия, где уже не было ни гаек, ни болтов.

— Нет, нельзя! — решительно заявил он. — Рабочие должны быть вместе. Даже ночью.

— Давайте рискнем, Семен Николаевич, — взмолился Бородулин.

Но Карунный уже не слышал его. Каковы рельсы, пригожи ли они для рокадной линии у самого фронта, каковы крепления? — вот что было главным для Карунного. Только с этой железнодорожной ветки в самое короткое время можно будет выполнить срочное задание, выполнить без ущерба для рабочего состояния главных путей, для пропуска поездов с военными грузами. Слабоваты рельсы, маломощные, старой конструкции, но поработать еще могут, не изношены до конца. На низкой скорости можно по ним пропускать поезда. В условиях близости фронта о каких высоких скоростях вести речь? Невозможно это. Так что верхнее строение пути подойдет для решения поставленной задачи.

Карунный обогнул порожние платформы, дрезины, опять вышел на путь. Старая, давно проложенная к сахарному заводу колея была исправной. Ни в одном рельсе он не обнаружил недозволенного износа верхней части — головки, не увидел, каким бы придирчивым ни был его взгляд, ни единой трещины. Это радовало: все ведь могло быть. Здесь снимешь рельсы, а на фронте они окажутся непригодными.

Беспокоился Карунный, когда начались работы на этой ветке. Надо было еще вчера самому хорошенько осмотреть хозяйство, прежде чем разбирать путь.

Он представлял, что самое неотложное может возникнуть на железнодорожном узле. Бомбежка? Но по ночам немецкие самолеты уже не прилетают. Или объекты для них нашлись поважнее, или впору им самим думать о защите? Крушение? В условиях разбитого пути, починенного на скорую руку, возможность аварий не сбросишь со счета. Но ведь не каждый день случаются чрезвычайные происшествия!..

Вчера был дважды подтвержден приказ: в кратчайший срок отправить рельсы и крепления к ним. Готовится наступление, — так надо понимать это распоряжение. Людей не хватает, значит, придется снять всех рабочих с восстановительных работ. Вместо того чтобы восстанавливать, они будут разрушать… Техники нет. Пока дождешься, когда отыщут краны и другую механизацию да подошлют, много воды утечет. Всякое промедление недопустимо!

Ценная инициатива тех, кто ночевал в Сыромятном. Двое столько сделали до начала рабочего дня!.. А если все будут работать полный световой день? Карунный понимал, что не имеет права на всю ночь лишать железнодорожный узел рабочей силы. Но ведь можно самый минимум оставить, пусть занимаются обычными своими делами.

Карунный вернулся к рабочим, позвал Бородулина.

— Сумеем разместить людей на ночлег? Чтоб имели нормальный отдых. Чтоб в тепле и не на самых дальних улицах Сыромятного?

— О чем речь, Семен Николаевич! У нас в бригаде много рабочих из этого села. Каждый возьмет себе по нескольку человек. Всех устроим, не беспокойтесь, Семен Николаевич.

— Хорошо… Покажите дуэт ударников.

— Чего, Семен Николаевич? У нас никого нет. Наши люди не из таких, чтоб на них пальцем тыкали.

— Ты кого защищаешь, Бородулин? Покажи этих молодцов, что время не теряли даром.

— А-а, понятно, Семен Николаевич. А я черт-те что подумал…

Бородулин глянул налево-направо.

— Эй, Ковалев! И ты, Даргин! Начальник вызывает. Ну, побыстрее можно, иль ноги от страха к земле присохли?

— Не иначе насчет шпал, — буркнул Петр. — Как ты думаешь?

— Черт с ним! Пусть он за собой возит это гнилье. Пошли.

Они впервые видели такое высокое начальство. Председатель колхоза, председатель сельсовета, колхозный бригадир — все это начальство было свое, сельское, понятное, совсем не страшное. А этот, в черной шинели, стоял и немигающе смотрел, как приближались к нему молодые рабочие. Так и казалось, съест сразу же, когда подойдут вплотную.