Один выстрел во время войны

— Мы с вами возводим наиважнейшую дорогу для Воронежского фронта, — продолжал Громов. — Кроме бойцов железнодорожных войск, а их здесь немало, на строительстве занято двадцать пять тысяч человек. Срок строительства известен: два месяца; пятнадцатого августа должны пойти поезда. Теперь давайте прикинем: наша железнодорожная линия протянется без малого на сто километров. Получается, на каждого человека из двадцати пяти тысяч всего по несколько метров пути. Посчитайте — по несколько метров! Об этом вчера шел разговор на собрании нашей пристенской колонны. Мы понимаем, не такие легкие эти метры. Кто не знает, тот может подумать: всего-навсего метры?! А это прежде всего большой объем земляных работ, это укладка и доведение «до ума» самого пути, это различные устройства на будущих станциях для обеспечения паровозов водой, это мосты, пусть небольшие, а все же мосты, это линия связи… Но и нас немало, двадцать пять тысяч! И вам, и нам одинаково трудно; механизмов мало, область разграблена оккупантами, в полном смысле разграблена, помощи ждать некогда… Вся надежда на собственные руки. Так неужели мы не сумеем пораньше сделать свои метры? Наши пристенские женщины работают хорошо, но вчера единогласно было решено работать еще производительнее и сдать свой участок не позже первого августа.

— На две недели раньше? — удивился Федор Васильевич.

— Да, на две недели! Вот я и пришел просить, чтобы вы поддержали пристенскую колонну. Люди нашего района вдоволь нахлебались житухи под гитлеровцами, внукам и правнукам расскажут, что это такое. Они готовы сделать все, на что способны, лишь бы скорее прогнать фашистов. Поддержите нас!

Зашевелились, загудели рабочие.

— А мы что, иль деревянные, иль не понимаем? — выступил из толпы Захаров. — Они как хотят, мои товарищи, а я свое сделаю. Я и так сутулый, а еще добавлю, согнусь в три погибели, зубами вгрызусь в землю, лишь бы поскорее с этой дорогой… — Он отыскал глазами стоявшего неподалеку Карунного. — Слышь, Семен Николаич, не пойду я к этому… палки таскать, ну его козе под хвост, буду рядом со всеми мужиками. Вот увидишь, как начну работать. А туда… не посылай больше, не хочу туда.

— Позвольте! — возбужденно выкрикнул Павловский. — Семен Николаевич, не принимайте его слова во внимание… А я с кем останусь, вы об этом подумали, товарищ Захаров?

— Думай сам, ну тебя к черту, — отмахнулся Захаров.

Обсуждение было коротким. Все рабочие строительно-восстановительного участка без оговорок признали предложение пристенцев посильным. Районной колонне и железнодорожным строителям можно до первого августа управиться со своим объемом работ, а почему бы остальным коллективам на трассе не сделать то же самое? Громов заверил: он от имени своих работниц обратится еще к нескольким районным колоннам; поддержит — тогда прямая дорога в обком партии, чтобы официально узаконили новый срок окончания строительства дороги. Его провожали с добрыми напутствиями.

Без команды рабочие быстро начали расходиться по своим местам. Павловский вынес из палатки нивелир и поставил перед Карунным.

— Что прикажете, Семен Николаевич?

От Карунного не успел отойти Федор Васильевич, он многозначительно посоветовал:

— Наведите трубу и пересчитайте сусликов в степи.

— Обойдусь без зубоскалов! Что делать мне одному, Семен Николаевич?

— Неужели не найдется лопаты?

— Найдется… А кто выполнит ваше распоряжение насчет отметок?

— Выполнят. Придут изыскатели с проектировщиками и все выполнят.

— Интересно! Я начал работу на своем участке, немало сделал, а им останутся сливки…

— Эх вы, сливки… Отправляйтесь к нашим вагонам. Там одни женщины. Если уговорите двух человек поработать с вами, пожалуйста; не уговорите — значит, вернетесь к лопате.

— Странно выражаетесь, Семен Николаевич… Уговорите… Не на гулянье буду приглашать. Прикажите — и все! Бумажку мне… И они не отвертятся.

— А я им уже приказал, они заняты. Изменять свой приказ не стану.

— Семен Николаевич, но без вашего нового для них письменного приказа, это, извините, идти на явный отказ с их стороны.

— Ну, тогда не ходите.

— Как же не ходить?.. Люди нужны мне…

— Тогда идите.

— На чем идти-то?! Не ближний свет, машина нужна…

Терпение Карунного иссякало.

— Возьмите мою, легковую, черного цвета, — сквозь зубы ответил он.

— Извините, но ее нет у вас…

— А если знаете, то какого черта лезете?.. Где я вам достану? На самолете, на попутных машинах, на рогах у дьявола, на чем хотите, на том и передвигайтесь… А еще лучше — в выемку, с лопатой!

— Я вас понял, Семен Николаевич, я отправился. Все будет в порядке, Семен Николаевич! — Павловский пятился и уверял, что все сделает, а что именно — он и сам не знал.

— Зачем отпустили? Поработал бы в выемке. Все-таки еще одна лопата… — рассуждал Федор Васильевич, наблюдая, как Павловский отвинчивал от треноги нивелир.

— Пошел бы он… куда подальше! — негодовал Карунный. — Чтобы я спотыкался о него? Хватит болтать, за работу.

И они разошлись.

…Дмитрий никого не видел и ничего не слышал.

— Ты, наконец, проснешься! — резко гаркнул Петр чуть не в самое ухо его.

— Очумел… — вздрогнул он.