Один выстрел во время войны

Он так углубился в изучение чертежа, что не заметил человека, вошедшего в палатку. Лишь когда начал складывать ленту бумаги, поднял голову: перед ним стоял улыбающийся Павловский.

— Здравствуйте, Семен Николаевич!

Тот встал, пожал руку.

— Не ожидал… Какими судьбами?

— В ваше распоряжение! Вот, документ привез. Так и написано — в распоряжение товарища Карунного. Подписал сам товарищ Гудков.

Павловский суетливо обшарил карманы своего легкого светлого пиджака, вынул вчетверо сложенный бумажный лист. Карунный прочитал. Действительно, подписал Петр Афиногенович Гудков. Но в каком качестве использовать Павловского?

— Чем это вызвано? — Карунный потряс бумагой.

— Очень просто: приказ сверху. Многих специалистов направили сюда. Как стало известно о срочном строительстве дороги, так и направили. Меня — к вам. Недовольны?

— Ну… почему же… Будем работать…

Карунный положил бумагу в папку с документами, постоял, раздумывая, что делать с прибывшим помощником.

— Погуляйте пока… Я схожу в бригады, сверю. — Он постучал пальцем по сложенному гармошкой чертежу. — Потом определимся, что и как. — И ушел.

У палатки на врытых в землю столбах был приколочен широкий фанерный лист — доска объявлений. Павловский поставил рядом с собой чемоданчик, посмотрел на вывешенные условия соревнования. Строители-железнодорожники указывали короткие сроки выполнения всего объема земляных работ и полной подготовки земляного полотна для укладки верхнего строения пути. Воины-железнодорожники назвали свои сжатые сроки укладки шпал и рельсов, балластировки, рихтовки… От имени гражданских строителей условия подписал Карунный, от имени военных — Пилорено.

«Вот и встретились!» Павловскому неловко стало оттого, что здесь сошлись люди, которые зимой решали судьбу моста в Раздельной. Он понимал, что и на старом месте кому-то надо было оставаться, и все же воспоминание (как просил Гудкова, чтобы оставил именно его, Павловского!) отяготило настроение. Будто приехал гастролер к людям, не нуждающимся в его услугах. При встрече с Пилорено, с бригадиром Бородулиным, с другими знакомыми не стоит говорить, насколько спокойней стало в Раздельной. Фронт откатился. Расписывать трудности эксплуатационной работы нет смысла. Здесь разве легче?

Карунный вернулся часа через два. Тяжелые солдатские ботинки были в пыли, к брюкам прицепились зеленоватые иголки полевых колючек, в руке — смятая форменная фуражка железнодорожника с мокрым от пота околышем. Он сел в палатке на табуретку, вытянул ноги. Следом вошел Павловский. Хотя рядом с ним был свободный стул, он не садился, и это заметил Карунный.

— Садитесь, чего выжидаете?

Тот сел, открыл чемоданчик, словно хотел достать что-то, но не нашел и закрыл его.

— Семен Николаевич, вы еще не завтракали?

— Поел в бригаде. Кухня приезжала. А вы?

Павловский поморщился.

— Семен Николаевич, почему стали на «вы»? Когда-то по-иному звали.

— Помню… Дело не в этом. Какую работу подобрать? Здесь невпроворот всего.

— Семен Николаевич, работа не волк… Давайте вместе позавтракаем, я кое-что привез. Хотите покажу?

— Картинки, что ли, показывать…

— У меня не только еда… Еще кое-что прихватил! — весело сообщил Павловский.

Но это не обрадовало Карунного. Он взял папку с документами, начал читать.

— Сейчас у меня нет времени заниматься этим, — сказал он и выругался в душе. «Сразу надо отрезать, тогда не станет больше приставать. Мямля!»

— Буду ждать… Вы скажете, когда удобнее?

— Вряд ли…

Павловский поставил чемоданчик в темный угол палатки — так он мало заметен и не будет привлекать внимание посторонних.

Вышел из палатки и сразу решил: как только закончится планерка после работы, станут известны итоги дня и определены задачи на завтра, тогда он и скажет: «Пора, Семен Николаевич!» Опять подошел к доске объявлений, увидел ярко написанные условия соревнования. «Люди работают. Неловко, если кто-то из рабочих или бригадиров увидит меня прохлаждающимся». Павловский вернулся к палатке, из тугой связки, лежавшей рядом с кучей инструментов, выдернул лопату.

Первым, кого он встретил на трассе, был Федор Васильевич.

— Здрассте. Можно с вами?

Уласов поднял голову, удивился: вон кто пожаловал!

— Здравствуйте… Здесь везде можно.

Рядом с ним рыли землю Петр и Дмитрий. Это потом увидел их Павловский, а вначале отметил про себя: роет кто-то, ну и пусть себе.

Канава, вырытая Федором Васильевичем, была хотя и узкой, но глубокой. Он должен сразу дойти до нужной отметки, чтобы потом по этой глубине равнять выемку.

— Отгребайте подальше или отбрасывайте, как вам удобнее, — сказал Федор Васильевич.

Он стоял на дне канавы и ногой вдавливал лопату в твердый глинистый грунт. Отрезанный ломоть земли шмякнулся у ног Павловского.

Петр и Дмитрий копали выемку на полную ширину. Им отбрасывать землю было далеко, вот здесь требовалась помощь.

— Помогите ребятам, — посоветовал Федор Васильевич.

Павловский ответил уклончиво:

— Я с вами привык…

— Ладно, коли привыкли…