Одичалый мир

— Ладно, сделаю, — в некотором потрясении сказал Дмитрий, а в животе становится гадко, словно выпил гнилой воды…

… Алик мнёт панаму, трясёт козлиной бородкой и горячо говорит:

— Так и было, дед глянул на зеков и те обсыкаться начали.

— А ты? — захохотал Антон.

— Что я? Мы с Машей в засаде сидели, — обиделся Алик. — Сами у неё спросите!

— Угомонись, Антон, — Виктор вскользь улыбнулся, но в глазах поселилась тревога. — Что дальше было?

— Собаки на поляну выскочили. Дед зеков в пещере спрятал. Да, вот ещё, он постоянно крестился.

— Поп, что ли? — поджал губы Виктор.

— На попа совсем не похож. Больше на старого вора… но крестится. Странно то, как! — Алик утёрся панамой.

— Бывали случаи, и преступники приходили к Богу и становились на путь очищения, — глубокомысленно произнёс Викентий Петрович.

— Не похож он на раскаявшегося, — упрямо мотнул козлиной бородкой Алик.

— Значит, сектант, — помрачнел батюшка.

— Кто ж его знает, может и так, — бородка понуро свесилась вниз, Алик обтёр вспотевшее лицо панамой и нахлобучил её на голову. — Одно скажу, дед очень опасный, если пойдёт к Идару, проблем у нас прибавится.

— Сект нам здесь не хватает, — вздохнул батюшка. — Сейчас на свет повылезает такое, что и в годы Перестройки при иуде Горбачёве не снилось.

— Дед старый, скоро сам загнётся, — Алик стянул панаму с головы и вновь вытер лицо.

— Из-за старческого склероза они забывают о смерти и живут в одной поре. Переживают своих нетерпеливо ждущих детей, а затем и внуков, — невесело хохотнул Антон.

— Мы не внуки, чтобы ждать его смерти, — невесело улыбнулся Виктор.

— А может его как-то нейтрализовать? — Алик скис, как молоко и стал лицом, походить на свою истерзанную панаму.

— Правильная мысль, — Виктор окатил его внимательным взглядом, — мой приказ, как только он окажется в прицеле…

— Жестоко! — дёрнулся Алик и тихо добавил:

— Он такой старый… на моего дедушку похож… только он давно умер.

— А этот живой и с удовольствием заберёт твою молодую душу, — Викентий Петрович со вздохом погладил парня по голове. — Видно мне лично придётся идти на разведку. Тучи над нами сгущаются. С забором надо поторопиться.

— С тобой пойдёт тренер, — кивнул Виктор. — И вот ещё, калаш возьмёшь. При случае деда ликвидируй. Если получится, Идара тоже отправь на тот свет.

— Для священника мне тягостно слушать твои слова, — вздыхая, перекрестился Викентий Петрович. — Пойду, помолюсь. Может бог даст мне какой-то знак. В раздумье я. Всё переворачивается в моей вере. Нельзя священникам убивать. Но и жизнь близких в смертельной опасности. Не спасать вас, значит быть сообщником убийцам и не будет за это прощения. Но в то же время…. ударили по одной щеке, подставь другую…

— Иди, молись, — мягко тронул его за плечо Виктор, — Бог даст тебе знак. Я думаю, здесь иной случай.

Викентий Петрович, бледный как смерть, обливаясь потом, молится. Никто не имеет права его отвлечь. Душа в страхе. Он ждёт божьего знака и истово верит. Сомнения терзают и выворачивают душу. Смирение — вот одна из главных заповедей. Но тогда — смерть. И что останется? Неужели душа, созданная по божьему подобию, безропотно, словно тупая овца, даст убить её тело? И после этого она останется светлой и чистой? А может, это Бог проверяет? Боже, дай мне знак!

Гадюка скользнула в щель. Змея зависла над виском священника. Она заметила бьющуюся жилку сонной артерии и стремительно бросилась. Викентий Петрович интуитивно уловил движение и мгновенно расплющил её голову кулаком. Затем долго смотрел и с потрясением произнёс:

— А ведь это враг! Вот он, знак свыше!

Лицо просветлилось, всякие сомнения разлетелись, словно мрак после ночи. Викентий Петрович достал нож, проверил лезвие на остроту и решительно бреет бороду. Затем, вытянул из рюкзака пятнистый камуфляж. На период военных действий он решил с себя снять сан священника. Викентий Петрович стал спецназовцем, прошедшим подготовку в мыслимых и немыслимых горячих точках. В данный момент он нужен именно в этом качестве. Его взгляд потерял всякое смирение. Энергия зазвенела в теле. Рефлексы вспомнили все навыки, несколько приглушенные образом смиренного священника. На самом дне рюкзака Викентий Петрович нашёл ящичек с длинными гвоздями. Это не для плотнических дел. Он пальцами зажал холодный стержень и неуловимым движением швырнул. Раздался резкий свист и жирный паук растёкся, проткнутый сталью.

— О, что это ещё за мужик? — Антон споткнулся о свою ногу, встретившись с ясным взглядом безбородого Викентия Петровича. Тот не торопливо вышёл из своего укрытия, похлопывая ладонью по бритым щекам.

— Одеколоном бы сбрызнуть. Без бороды, словно без трусов. Оно, конечно, освежает. Но такое ощущение, что я прогуливаюсь с голой жопой. Приятно, но чрезмерно бодрит, — лучезарно улыбнулся Викентий Петрович.

— Ты ли это, батюшка? — Антон присел от неожиданности.

— Стоп. Сейчас я не батюшка. Можешь меня называть Виком.

— Вик?

— Так меня на службе окрестили.

— Как скажешь, Вик Петрович.

Антон пожал плечами, пытаясь прихлопнуть веками свои округлившиеся глаза, но лишь икнул и неожиданно заржал как лошадь: