Очарованная жизнь (ЛП)

Однако второй священник посчитал, что должен положить конец непристойному поведению окон. Он принес крест и свечу. В сопровождении хихикающего мальчика-певчего, размахивавшего кадилом, он ходил от окна к окну, шепча слова изгнания нечистой силы. Гвендолен услужливо останавливала каждого святого, когда он приближался к ним, из-за чего царственный святой застрял на стене между окнами. Но как только священник повернулся спиной, он снова пустился бежать, и куча-мала продолжилась еще более бурно, чем раньше. Прихожане, задыхаясь, покатывались со смеху.

Крестоманси повернулся и посмотрел на мистера Сондерса. Мистер Сондерс кивнул. Коротко сверкнуло, отчего Кота подбросило на сиденье, а, когда он посмотрел на окна, каждый святой – застывший и стеклянный – уже стоял там, где должен. Гвендолен негодующе вскинула голову. А потом пожала плечами. В задней части церкви громадный каменный крестоносец сел на своей гробнице и с ужасным каменным скрежетом показал нос викарию.

– Возлюбленные… – говорил викарий.

Увидев крестоносца, он растерянно замолчал.

Второй священник поспешил туда и попытался прочитать изгнание злых духов над крестоносцем. По лицу крестоносца мелькнуло раздражение. Он поднял громадный каменный меч. Но тут мистер Сондерс сделал быстрый жест. Крестоносец, выглядя еще более раздраженным, опустил меч и с тяжелым ударом, сотрясшим церковь, лег обратно.

– В этом приходе определенно есть не очистившиеся от порока, – грустно произнес викарий. – Давайте помолимся.

Когда все в беспорядке вышли из церкви, Гвендолен безмятежно вышла со всеми, равнодушная к шокированным взглядам со всех сторон. Выглядевшая расстроенной Милли поспешила за ней и схватила ее за руку.

– Какой позор, нечестивое дитя! Я не осмеливаюсь поговорить с бедным викарием. Есть такое понятие как зайти слишком далеко, знаешь ли!

– А я зашла? – с искренним интересом спросила Гвендолен.

– Почти, – ответила Милли.

Но, видимо, не совсем. Крестоманси ничего не сказал Гвендолен. Хотя долго говорил – очень успокаивающим тоном – с викарием и вторым священником.

– Почему твой отец не отругает Гвендолен? – спросил Кот Роджера, когда они шли обратно по аллее. – Когда ее не замечаешь, она становится только хуже.

– Не знаю, – ответил Роджер. – Нас он здорово ругает, если мы пользуемся магией. Может, он думает, что ей надоест. Она говорила тебе, что собирается сделать завтра?

Было ясно, что Роджеру не терпится узнать.

– Нет. Она злится на меня из-за того, что я играл с тобой в солдатиков, – сказал Кот.

– Сама виновата: глупо с ее стороны считать, будто ты ее собственность. Давай переоденемся во что-нибудь старое и продолжим строительство древесного домика.

Гвендолен разозлилась, когда Кот снова ушел с Роджером. Возможно, именно этим была вызвана ее следующая затея. Или, может быть, как она и сказала, у нее были другие причины. Во всяком случае, когда Кот проснулся утром в понедельник, царила темнота. По ощущениям, было очень рано. А по виду – еще более рано. Так что Кот перевернулся на другой бок и снова заснул.

Он был поражен, когда минуту спустя Мэри потрясла его:

– Уже без двадцати девять, Эрик. Давайте, вставайте!

– Но ведь темно! – запротестовал Кот. – Идет дождь?

– Нет, – ответила Мэри. – Твоя сестра опять взялась за свое. И откуда она только берет силы, такая маленькая девочка, ума не приложу!

Чувствуя себя уставшим и разленившимся после воскресенья, Кот вытащил себя из кровати и обнаружил, что из окон ничего не видно. Каждое окно представляло собой темное сплетение ветвей и листьев – зеленых листьев, голубоватых кедровых веток, сосновых иголок и листьев, начинающих становиться желтыми и коричневыми. К одному окну прижалась роза, а на двух других раздавились гроздья винограда. А за ними будто на мили расстилался лес.

– Боже правый! – воскликнул он.

– И не говорите! – сказала Мэри. – Эта ваша сестрица взяла каждое дерево на территории и расположила их так близко к Замку, как только можно. Поневоле задаешься вопросом, что она придумает дальше.

Темнота вызывала усталость и тоску. Коту не хотелось одеваться. Но Мэри стояла над душой и заставила его также умыться. Кот подозревал, что она была такой исполнительной, потому что ей хотелось рассказать ему обо всех трудностях, вызванных деревьями. Она сказала Коту, что тисы из регулярного сада были так тесно спрессованы возле кухонной двери, что мужчинам пришлось прорубать ход, чтобы доставить внутрь молоко. Перед парадной дверью находились три дуба, и никто не мог сдвинуть их с места.

– И среди тисов повсюду под ногами яблоки, так что на кухне пахнет как от пресса для сидра, – сказала Мэри.

Когда Кот утомленно притащился в игровую, там было еще темнее. В таинственном зеленоватом освещении он мог разглядеть, как Гвендолен, что неудивительно, побледнела и устала. Но в то же время она выглядела удовлетворенной.

– Не думаю, что мне нравятся эти деревья, – прошептал ей Кот, когда Роджер и Джулия прошли в классную комнату. – Почему ты не могла придумать что-нибудь поменьше и позабавнее?