Обыкновенные девчонки (сборник)

В вагоне поезда

Поезд стоял у перрона. Увидя стайку школьниц, проводница приветливо крикнула им с площадки одного из вагонов:

– А ну-ка, дочки, заходите!

Она была одета в черную шинель с медными пуговицами, из кармана у нее торчал желтый флажок.

– С Новым годом вас! – приветливо сказала она, сойдя на платформу.

– С Новым годом! – ответили девочки хором и одна за другой быстро вскарабкались по крутым, узеньким ступенькам.

Вагон и в самом деле оказался такой, какие бывают в поездах дальнего следования – со спущенными верхними полками, со столиками возле окон и занавесками. Сквозь двойные стекла виднелся другой поезд, но не паровой, а электрический – с широкими окнами и целой сетью проводов над крышами.

В вагоне было как-то по-домашнему тепло. Анна Сергеевна велела девочкам раздеться, а шубки, платки и шапки повесить над скамейками возле окон.

Вокруг было совсем свободно. Все скамейки оказались пустыми. Видно, в это раннее новогоднее утро мало нашлось охотников путешествовать.

Настя пристроилась у столика, и сейчас же на нем оказалась вышитая салфетка, а у Насти в руках – вязанье и крючок.

Катя села у окна с другой стороны, напротив Насти. Рядом с Катей примостилась Аня Лебедева.

Стелле Анна Сергеевна велела сесть подальше от окна и от дверей. Все девочки невольно переглянулись. А у Стеллы на лице появилось такое же, немножко обиженное, выражение, какое было у нее в школе перед самым отъездом.

– Эх, жалко, что совсем нет пассажиров! – сказала Ира Ладыгина. – Мы одни, и больше никого…

Но в эту самую минуту с площадки донеслись голоса, смех, и в вагон ввалилась целая ватага лыжников – парней и девушек, одетых в одинаковые теплые, мохнатые куртки и брюки. Лыжники расставили по стенкам вагона свои лыжи и палки и принялись рассаживаться, занимая все свободные места. Вагон сразу заполнился до того, что одному из лыжников даже не хватило места.

– Товарищи, – сказал он, оглядываясь вокруг. – А ведь мы, кажется, попали в детский вагон!

– Вот еще, «детский»! – обиделась Валя Ёлкина. – Они, наверно, думают, что мы первоклассницы.

– Да нет, какой же это детский вагон, – отозвался басом один из лыжников, сидевший на краешке скамьи у дверей. – Разве не видишь, что здесь старушки едут? А впрочем, садись ко мне на колени, сойдешь за ребеночка.

Со всех сторон так и посыпались шутки:

– Папаша, смотри, как бы сынок тебя не раздавил! Ребеночек крупный. Верных семьдесят два килограмма.

– Папаша, дай ребенку покурить, а то он заплачет.

– Дал бы, да вагон для некурящих.

Уже промелькнули мимо широкие окна стоявшей на соседнем пути электрички, и в вагоне стало светлее. А поезд, который должен был увезти из Москвы девочек с их учительницей и лыжников, казалось, и не думает двинуться в путь. И вдруг, совсем неожиданно, мимо окна медленно и плавно пошли назад отцепленные вагоны, низкие крыши, высокие трубы, кирпичные стены, дощатые заборы… Под вагоном с гулким рокотом уже начали свою работу колеса. Поезд ускорял ход, и все быстрее бежали в обратную сторону телеграфные столбы. Протянутые между ними провода были похожи на линеечки в школьной тетрадке. Расстояние между линеечками делалось то уже, то шире, линеечки то будто выпрямлялись, то становились волнистыми. Поезд шел все быстрее и быстрее.

Кто-то из лыжников затянул песню «Где ж вы, где ж вы, очи карие?», и в вагоне стало еще веселее.

А где-то далеко впереди гудел паровоз, и по этому доносившемуся издалека гудку чувствовалось, что впереди еще много, много вагонов.

Девочки то смотрели в окна, то снова оглядывались на веселых пассажиров. Даже Анна Сергеевна с интересом посматривала на этих здоровых, жизнерадостных парней и девушек и чуть заметно улыбалась. Может быть, ей вспомнились собственные студенческие годы…

Но особенно понравилась эта веселая, громкоголосая компания Ире Ладыгиной. Каждая шутка вызывала у нее настоящий восторг. Она даже подпрыгивала и хлопала в ладоши.

Из разговоров молодых людей нетрудно было догадаться, что они едут на лыжную вылазку в какое-то очень хорошее место, где есть и холмы и крутые обрывы.

– Вот бы и нам на вылазку! – с завистью сказала Ира, на всякий случай краешком глаза поглядывая, не слушает ли ее Анна Сергеевна. – А то собирались, собирались – и на тебе: собрались в детский дом. Это почти все равно что в школу.

– Ну и не ездила бы, если тебе неинтересно, – сказала Настя Егорова. – Никто тебя силком не тянул.

– Да я же не говорю, что неинтересно, а только на лыжной вылазке, конечно, веселее.

Ира отвернулась и прижалась лбом к стеклу.

А за окнами простирались снежные поля, мелькали дощатые высокие платформы дачных поселков. Но поезд, не обращая на них внимания, несся мимо, мимо, и опять за окнами вырастали то снежные насыпи, то белые березки с черными ветками, то молодые сосенки с топкими, словно покрасневшими от мороза и ветра стволами. Казалось, эти березки и сосенки только что выбежали к рельсам, чтобы посмотреть на проходящий мимо поезд.