Обворожительно жестокий

— Конечно, в маму. Мой отец совершенно беспомощен. Оставь его одного на десять минут, и что-нибудь либо загорится, либо взорвется, либо затопится. Он — ходячая катастрофа. Если бы мама за ним не следила, он бы случайно покончил с собой много лет назад. — Думая о нем, я не могу не улыбнуться. — Но с ним было очень весело расти. Он словно еще один ребенок, который постоянно придумывал для нас новые игры. У него самое богатое воображение в мире. Кроме того, я не встречала больше человека, который бы жил настоящим. Папа никогда не оглядывается назад, ни на секунду. Знаешь, он такой большой глуповатый ковбойский мастер дзен. Неуклюжий, вляпывающийся в неприятности, но все равно наслаждающийся жизнью.

Поняв, что у меня снова открылся словесный понос, я резко замолкаю и делаю еще один глоток вина.

Если Лиам будет еще усерднее всматриваться, то увидит атомы, из которых состоят мои кости.

— У тебя горят щеки.

— Это от того, что в них пульсирует кровь. Перестань так на меня смотреть, и все пройдет.

— Не хочу, чтобы твой румянец исчез. Мне нравится, что я заставляю тебя краснеть. — Когда я беспокойно ерзаю на стуле, его голос становится ниже. — И когда ты извиваешься.

Я кладу локти на стол и прикрываю глаза рукой.

— Хотелось бы мне, чтобы ты не видел меня насквозь.

Лиам перегибается через стол и берет меня за запястье, отводит мою руку от лица, чтобы я могла видеть выражение его лица; его сверкающие, полные желания глаза.

— На самом деле, тебе это нравится.

Его пальцы нащупывают пульс на моем запястье, и я знаю, что он чувствует мое учащенное сердцебиение. Я возбуждаюсь под его взглядом, от тональности его голоса и от витающих между нами искр.

— Ты совершенно прав. Очень нравится. — Я делаю глубокий вдох. — Как и тебе, что я вижу тебя.

Его пальцы крепче сжимают мое запястье. Он ничего не говорит, но его глаза горят огнем.

Официант возвращается с новой порцией тарелок. Лиам бросает на него угрожающий взгляд, поэтому тот разворачивается и уходит оттуда, откуда пришел.

— Я не бросал слов на ветер, — говорит Лиам. — Я не буду заставлять тебя спать со мной. — Румянец на моих щеках наверняка теперь бордовый. — Но ты будешь спать со мной. В моей постели. Понятно?

Я прерывисто выдыхаю.

— Зачем?

— Потому что ты мне нужна, — последовал жесткий ответ. — Но если я не могу заполучить тебя, как хочу, то будь я проклят, если не получу хотя бы так.

— А как насчет того, что нужно мне?

— И что же, по-твоему, тебе нужно?

— Во-первых, свобода выбора.

Он смотрит на меня какое-то мгновение, потом отпускает мое запястье. Расслабленно откидывается на спинку стула и складывает руки на коленях.

— Почему бы тебе не пойти в дамскую комнату? Она прямо за тем углом.

Озадаченная, я смотрю, куда он указывает. Когда я снова поворачиваюсь к Лиаму, он спокойно смотрит на меня, как будто его предложение имеет смысл.

— Я не хочу в туалет.

— Уверена?

Что. За. Бред.

— Да, Лиам, уверена.

— А я думаю, что хочешь.

Его глаза блестят. За ними скрывается что-то, чего я не понимаю, но я точно знаю, что у него есть причина отправить меня в уборную.

Какое-то время я спорю сама с собой, потом отодвигаю стул.

Прохожу через двор в указанном направлении. Как только я оказываюсь вне поля его зрения, останавливаюсь на мгновение, положив руку на грубую кирпичную стену, чтобы дать сердцу возможность прийти в себя. Когда оно замедляется до относительно нормального ритма, я продолжаю идти по дорожке мимо мужского туалета. Указатель на стене указывает, что женский туалет находится за углом.

Я поворачиваю туда и останавливаюсь как вкопанная.

В соответствии с табличкой располагается дверь в женский туалет. Но в десяти футах за ней — открытая арка, ведущая на улицу.

Мое сердце начинает бешено колотиться.

Я могу выйти через эту арку и исчезнуть. Что, очевидно, ему известно.

Он дает мне выбор.

Я думаю по ощущения вечность, хотя, вероятно, проходит доля секунды.

Затем отпускаю задержанное дыхание, толкаю дверь дамской комнаты и захожу внутрь.

∙ ГЛАВА 22 ∙ Тру

По моему возвращению, на столе стоят новые блюда, а старые тарелки убраны. Лиам допивает свой бокал вина.

Я сажусь. Мы едим в тишине, прерываемой лишь появлением официанта с новыми порциями еды. Я быстро вливаю в себя два бокала вина, не утруждаясь попытками понять, почему не сбежала.

Да что удивляться — и без того все понятно.

Мы на пути к катастрофе.

Когда все съедено, тарелки убраны, а мы потягиваем капучино, Лиам говорит:

— Вчера вечером ты оставила свою сумочку в машине. Я попросил Деклана принести ее в библиотеку.

Он имеет в виду сумочку с моим телефоном. Телефоном, по которому я не собираюсь звонить в полицию или кому-то еще, чтобы меня вызволили из плена.

— Почему ты качаешь головой?

— Потому что сама себе удивляюсь.

— Теперь ты знаешь, что чувствую я.

Я поднимаю взгляд от кремовой шапки капучино в моей руке на этого мужчину.

— Судя по всему, ты всегда точно знаешь, что я собираюсь сделать.

На его лице снова появляется загадочная улыбка.