Обворожительно жестокий

Я не слышала, как он вошел. Он все еще в костюме и галстуке. В правой руке он держит олд фешен с бренди.

Не говоря ни слова, он разворачивается и идет к большому черному дивану в другом конце комнаты. Ставит бокал бренди на стеклянный кофейный столик перед диваном, ослабляет галстук, затем усаживается и откидывает голову на спинку дивана. Тяжело вздохнув, закрывает глаза.

Желание сесть к нему на колени и свернуться калачиком становится невыносимым.

Я делаю глоток вина. Превосходное, насыщенное и сухое с легким привкусом специй и шоколада. Через некоторое время, когда становится ясно, что Лиам не собирается со мной говорить, я решаю начать диалог.

— Как прошел твой день, дорогой?

Он не двигается и не открывает глаз, но мой сарказм заставляет призрачную улыбку приподнять уголки его губ.

— Отвратительно. — Затем, после небольшой паузы, его голос становится тише. — Но сейчас стал лучше. — Я делаю еще один глоток вина, желая, чтобы мои руки перестали дрожать. — А твой?

— День был... — я подыскиваю подходящее слово, чтобы выразить дневную жизнь, и, наконец, останавливаюсь на одном, которое меня удивляет. — Продуктивный.

Лиам поднимает голову и облизывает губы. Глядя на олд фешен с бренди, стоящий на кофейном столике, он стягивает через голову ослабленный галстук, бросает его на диван рядом с собой и расстегивает несколько пуговиц на воротнике рубашки. Затем наклоняется вперед и берет стакан, чтобы покрутить им перед носом в задумчивом молчании, уперев локти в колени.

Какой же у него красивый профиль. Красивый, таинственный и очень далекий.

— Лиам?

— Да, девочка?

— А сколько тебе лет?

Он отвечает без колебаний, не отрывая взгляда от стакана, который держит в руке.

— Тридцать девять.

Он на пятнадцать лет старше меня. Восемнадцать лет назад ему был двадцать один год.

Возможно ли, что будучи двадцатиоднолетним, женщина по имени Джулия назовет тебя «моей любовью»?

Не закончив задавать вопрос в своей голове, я уже знаю, что ответ — да.

Когда я больше ничего не говорю, он бормочет:

— Это тебя смущает.

— Нет. Мне даже нравится, — без колебаний отвечаю я.

Он поворачивает голову и смотрит на меня. Его взгляд пылает от напряжения.

Взволнованная, я опускаю взгляд на бокал вина в своей руке.

— Мне нужен пароль от Wi-Fi.

— Разумеется. Ты получишь все, что хочешь, стоит только попросить.

От удивления я впираюсь в него взглядом. Он по-прежнему смотрит с тем же темным огнем в глазах.

— Так ты не против?

— А с чего бы мне возражать?

— Ну как же... Что, если я попытаюсь послать кому-нибудь весточку? — Когда его брови от замешательства встают в одну линию, я добавляю: — Отправлю сигнал SOS.

Он ловит меня в ловушку своих глаз. Я хочу отвести взгляд, но не могу.

— Я знаю, что ты не сделаешь этого, — говорит он бархатным голосом и пристально смотрит мне в глаза.

Мое сердце — бешеная птица, чьи крылья бьются о мою грудную клетку.

— Откуда?

— Потому что ты хочешь остаться со мной. Потому что ничего не изменилось с тех пор, как ты сказала, что доверяешь мне. — Его голос падает на октаву ниже. — Потому что ты знаешь, что я сдержу свое обещание и позволю тебе вернуться к прежней жизни через двадцать восемь дней, хотя никто из нас этого не захочет.

Меня охватывает жаром, отчего моя кожа покрывается румянцем. Кажется, я чувствую каждое свое нервное окончание.

Я отрываю от него взгляд и ерзаю на стуле. За неимением лучшего занятия делаю еще один глоток вина, чувствуя на себе пристальный взгляд Лиама.

— Ты уже ужинала?

— Пообедала около часа дня кое-что из холодильника. Лазанью. Было вкусно.

Успокойся. Держи себя в руках. Что за чрезмерные эмоции? Он просто спросил тебя о еде.

— Не желаешь пойти поужинать?

Я резко поворачиваю голову и внимательно на него смотрю.

— Ты имеешь в виду... куда-нибудь?

Лиам медленно вдыхает. На его челюсти напрягаются желваки. Когда он говорит, его голос звучит так, словно Лиам говорит сквозь стиснутые зубы.

— Да.

Через мгновение я понимаю, что оскорбила его.

Это настолько сбивает меня с толку, что я вынуждена некоторое время сидеть молча, настраивая свой мысленный компас.

— Я вовсе не хотела тебя оскорбить. Я просто не знаю правил. Меня никогда раньше не похищали.

Он изучает выражение моего лица. Его собственное — напряженное и мрачное. Затем он переключает свое внимание на стакан бренди, который держит в руке. Он подносит его к губам, пока вся янтарная жидкость не исчезает.

— Нет никаких правил, — говорит он хриплым голосом. — Только то, что ты живешь здесь со мной в течение следующих нескольких недель.

Почему он такой меланхоличный? И почему меня это волнует? И что еще важнее, чего мне не хватает?

— Меня кое-что интересует. — Он молча ждет, глядя на пустой стакан в своей руке. — Что такого во мне?