Обворожительно жестокий

Мне снится, что я бегу по ночному густому лесу. Лунный свет струится сквозь ветви высоких деревьев, пятная темную лесную подстилку призрачной белизной. Массивные корни вьются сквозь груды опавших листьев, которые я подбрасываю на бегу. Мои волосы развеваются, а сердце бешено бьется в груди.

Вой доносится со всех сторон, поднимаясь ввысь жутким эхом по холодному воздуху.

Вокруг тишина, слышен только вой, звук моего затрудненного дыхания, глухой стук моих ног по земле и хруст сухих листьев. Я обнажена, но не стыжусь этого. Удобно, что тело не сковывает одежда. Мой разум свободен, будто ветер.

Я пытаюсь догнать большое темное животное, которое бежит между деревьями далеко впереди меня.

Оно поворачивает голову и смотрит на меня глазами, которые горят в темноте. Животное обнажает острые белые зубы в волчьем оскале, затем опускает свою большую морду почти до земли и бросается вперед, убегая прочь, оставляя меня кричать в отчаянии, потому что исчезает в темноте.

Я резко просыпаюсь и рывком поднимаюсь в постели, морщась от боли, которая пронзает мое тело.

— Страшный сон?

Лиам спокойно сидит в кресле у моей кровати с книгой в руках, закинув ногу на ногу. Настолько красивый, что не может быть настоящим.

Я сглатываю, желая, чтобы мое сердце перестало быть отбойным молотком.

— Нет. На самом деле, мне снился ты.

Он пристально смотрит на меня.

— Тогда точно кошмар, — шепчет он.

Сейчас уже вечер: мир за окном погружен во тьму. Свет в комнате приглушен, а шум дневной больницы превратился в тишину.

Либо Лиам уходил, пока я спала, либо кто-то принес ему свежую одежду, потому что красноречивая точка на воротнике его рубашки исчезла.

— Ты всегда носишь костюм и галстук?

Его губы кривятся. Мне кажется, он наслаждается моими случайными сменами темы в разговоре. Не то чтобы он когда-нибудь признался бы в этом.

— Я спрашиваю только потому, что твоя борьба с преступностью, вероятно, была бы намного более комфортной, если бы ты прикупил спортивные штаны.

Он захлопывает книгу и сурово на меня смотрит.

— Разве я похож на человека, который ходит в спортивных штанах?

Ответ настолько очевиден, что я даже не утруждаю себя произношением его вслух.

— Неужели тебя не раздражает галстук?

— Нет.

— А как насчет дома? Ты же не можешь спать в этом костюме. В чем ты спишь?

Удерживая мой пристальный взгляд, он говорит:

— Ни в чем.

Матерь божья. Внутри моего тела напрягаются мышцы, о существовании которых я даже не подозревала.

Он кладет книгу на тумбочку и складывает руки на коленях, смирившись с моим допросом по поводу его гардероба. Но я не хочу быть предсказуемой, поэтому решаю обсудить другое.

— А что ты там читал?

— Пруста.

Я на минуту задумываюсь.

— Я знаю, что это мужчина, но не более.

Он молча протягивает мне книгу. Обложка изношена. Страницы внутри пожелтели, многие из них потрепаны. Я подношу ее к носу и принюхиваюсь, перелистывая страницы, чтобы уловить приятный книжный запах. Затем возвращаюсь к первой странице и смотрю на титульный лист.

Французский.

— Называется «В поисках утраченного времени», — сообщает Лиам.

— О чем она?

Он задумывается.

— Жизни. Смерти. Любви.

— Хм. Не слишком подробно.

Он крепко сжимает губы. У меня сложилось отчетливое впечатление, что он старается не рассмеяться.

— Это четвертый том из семи.

— Семи? — Я с новым уважением таращусь на книгу. — Это немного пугает.

— В английском переводе всего шесть, если тебе станет от этого легче.

— О, намного, — усмехаюсь я. — Как только избавлюсь от этого платья с открытой спиной, обязательно сгоняю за ними в книжный. — Я кладу книгу на тумбочку и снова смотрю на него. — Кстати говоря, я уже готова вернуться домой.

Выражение его лица мрачнеет, исчезает веселье.

— Больницы напоминают мне о страданиях, — тихо поясняю я.

Когда он сосредотачивает свое внимание на мне, я отворачиваюсь и сглатываю.

— Долгая история. В любом случае, я хочу вернуться домой.

В комнате воцаряется тишина. Я чувствую, как он смотрит на меня, чувствую его пристальный взгляд на моем лице, но не поднимаю глаза, потому что уже поняла, что он умеет видеть вещи такими, как они есть.

— Когда я отвезу тебя домой, это будет конец всему. Понятно?

Под «всем» он имеет в виду «нас». Не то чтобы «мы» были, но он явно решил, что это даже не вариант.

Мне не хочется на это обижаться, но я обижаюсь. Не хочу быть настолько заинтригованной этим опасным незнакомцем, но я заинтригована. В глубине души я понимаю, что у нас с ним нет будущего и что мне лучше держаться от него подальше... но он — загадка, которую я так долго пыталась разгадать, что мне жаль все бросать, когда кусочки, наконец, начинают соединяться вместе.

— Тру. Посмотри на меня.

Вместо того чтобы повиноваться, я изучаю свои руки, почти такие же бледные, как и шершавые хлопковые простыни, на которых они лежат.

Мне необходим маникюр. Странно замечать подобное в такое время.

— Тру.

— Я тебя услышала. Ты больше не хочешь меня видеть.

— Я сказал не это. Посмотри на меня.