Обратимость

На негнущихся ногах я кое-как поднялась по ступенькам и открыла дверь, которая вдруг издала сильный скрип, заставивший меня вздрогнуть. Внутри оказалось не лучше, чем снаружи. В зале толстым слоем лежала пыль, со стен свисала паутина. По полу иногда сновали крысы, являясь единственным источником жизни. Полы и лестницы сильно скрипели, задавая тон откуда-то взявшейся “старинности” дома. А когда я взялась за ручку двери одной из комнат, то она осталась у меня в руке. Я было подумала, что сломала ее, но, посмотрев на основание, поняла что она просто отсырела и сгнила. Сглотнув комок, подступивший к горлу, я выронила ее, слепо наблюдая, как она стукнулась о пол, издав глухой звук, и покатилась к стене.

Видимо, в дом наведывались гости, так как некоторые вещи валялись поломаными в беспорядке. Скорее всего, что-то и прикарманили, хорошо, что огонь здесь не развели. То же самое можно было увидеть и в других комнатах. Ошеломлению моему не было предела. Мне стало страшно от вопроса, до какой степени он еще будет продолжать разваливаться. Мое единственное из материальных воспоминаний умирало на глазах. Таким образом о вампирах у меня не останется ничего… только сон. Сердце болезненно сжалось, я простонала и, упав на колени не в силах более сдерживаться, закрыла лицо ладонями.

Вокруг все давно умерло. Ответом на мои стенания по-прежнему оставалась глухая тишина. Она единственная жива здесь и теперь от души издевается надо мной, скрывая за своей непроницаемой толщью что-то важное.

Я сидела так, неизвестно сколько времени, тем не менее поняв, что легче от этого не станет, немного успокоившись, нашла в себе силы подняться и побрела в кабинет.

Там я внимательно изучала предметы, однако бесцельно. Просто мне хотелось впитать в себя как можно большую часть того, что когда-то принадлежало Керрану, чего он касался.

Я заглядывала в шкафчики, находя там всякую редкую мелочевку, но тем не менее драгоценную для меня. Потом уселась в его кресло. Оно сейчас сильно пахло сыростью и скрипело, готовое, наверное, в любой момент развалиться под моей тяжестью. Потом медленно принялась открывать один ящичек стола за другим, бросая в их глубину блеклые полуслепые взгляды, однако стараясь придать вес каждому своем жесту. В одном ящике лежали бумаги, на удивление новые, словно не имевшие никакого отношения к особняку. Я взяла их и узнала в синих строчках почерк Баррона. Пока я перелистывала кипу, из нее вывалился и упорхнул на пол маленький листик, что не ускользнуло от моего взгляда. Заинтересовавшись, я потянулась за ним, сосредоточенно сдвинув брови, и подняла его. В руках у меня оказалась маленькая фотография. Я повернула ее изображением к себе и обомлела. Моя фотография на анкету. Помнится, когда я приходила к Керранам в первый раз, то с непривычки и не зная, чего ожидать, взяла с собой все возможные документы. А когда потом, уже позже, вновь обратилась к анкете, то фотографии на ней не оказалось, следовательно, она потерялась. Видимо, она отклеилась и валялась где-то в особняке, Керран же нашел ее и хранил в своем письменном столе. Трепет поднялся в моей душе. Почему же он не отдал ее мне? К тому же она лежала в верхнем ящике стола, куда он часто лазил за чем-нибудь. Неужели она была дорога ему?

Сердце тоже затрепетало, готовое вот-вот выпорхнуть из груди. Новая волна боли накатила на меня. Постоянные сомнения и колебания относительно его чувств ко мне сейчас готовы были развеяться. Как хотелось верить в то, о чем я думала сейчас.

Помедитировав еще некоторое время над фотографией, я убрала ее в стол вместе с бумагами, испустив тягостный вздох при этом. Пусть теперь уж она остается там, к тому же она больше мне не принадлежала.

Развернув кресло к окну, я развалилась в нем и, погрузившись в мечты, смотрела через открытые ставни на кроны деревьев. Вскоре на парк опустились сумерки, поднялся холодный ночной ветер, из-за чего я встрепенулась, так как уже сильно замерзла, и принялась закрывать окно.

Поеживаясь от холода, я побрела в спальню, намереваясь переночевать в особняке. Навалившаяся откуда ни возьмись вялость позволяла думать только о кровати в нескольких минутах ходьбы.

В спальне оказалось не теплее, чем в кабинете. Пришлось лечь в постель в одежде и закутаться в одеяло, чтобы не замерзнуть. Наверное, целый час я никак не могла согреться. Меня то знобило, то вдруг бросало в жар. В подсознании клокотала тревога, страх, что это могли быть симптомы простуды, и, как назло, до дома еще нужно было доехать. Я старалась отогнать от себя эти навязчивые мысли и уснуть, чтобы к утру как следует выспаться.