Оборотень. Новая жизнь

Его жена приступила к чтению заклинаний, и Макс начал делать умозаключения – блестящие умозаключения, решил он. На него вдруг снизошла полная ясность. После войны он будет зарабатывать деньги на молчаливом джазе, устраивая танцы, где каждый будет воображать себе свою музыку. А если в их бальном зале устроят облаву, они смогут сказать, что представляли музыку Вагнера. Но тогда почему бы просто не крутить там Вагнера, зачем воображать джаз? Если вовремя заметить нацистов, всегда найдутся способы поладить с ними. На слове «нацисты» Макс вдруг запнулся. «А ведь то же самое можно сказать и короче», – подумал он. Можно сказать просто «мы». Смысл будет тот же. Позволят ли ему прооперировать фон Кнобельсдорфа в этом чудном кресле? Макс втайне надеялся на это, хотя и подозревал, что мозг оберштурмбанфюрера окажется черным – да, черным, с зеркальным блеском, два полушария, как два носка его безупречно начищенных сапог.

Герти пела; это был низкий, монотонный гул, лишенный мелодичности. Казалось, что это тянется уже долго, несколько часов. Сначала Макс не мог сконцентрироваться на словах, но постепенно стал их улавливать.

О наслаждавшийся вздохом последним умершего,
Пролитой кровью чертоги богов осквернивший,
Солнце чернеет и шторм с диким ревом ярится,
Взываю к тебе я, приди же из леса железного,
О пожиратель, приди с берегов царства мертвых[80].

Макс почувствовал зуд по всему телу. Из-за этого невнятного, бессмысленного бормотания ему было некомфортно – и даже более чем просто некомфортно. Ему приходилось изо всех сил себя сдерживать, чтобы не заерзать на табурете.

Тело ведьмы напряглось на троне, и она вскрикнула, но это был ликующий крик, а не сигнал опасности. Заклятье – это не какой-то там рецепт, как представляется многим; скорее оно похоже на загадку. Внезапно Гулльвейг все-таки получила то, чего хотела, хоть это и стоило ей огромных затрат энергии. Ее поза стала более расслабленной, выражение лица смягчилось. На миг Максу показалось, что она стала похожа на прежнюю Герти – или изменилась лишь слегка.

– Приди ко мне, Вали, – произнесла она. – Ты обещал вернуться, и я так долго тебя ждала.

А потом Макс услышал вой, доносившийся откуда-то из зала. Казалось, этот звук пронзил его до мозга костей, сотряс до основания стены замка, вспугнув прячущиеся в их толще неприкаянные призраки. И вдруг Макс осознал, что этот страшный звук издает его жена, как будто все ее тело звенело подобно камертону. Макс чувствовал, как этот вой ревибрирует у него внутри: ощущение было такое, будто осколки всего, что разбилось в нем после переезда в замок, встряхнулись и затарахтели. Собственный живот представлялся Фоллеру мешком с разбитыми тарелками, который подпрыгивал и переворачивался у него внутри.

Неподвижный ночной воздух вдруг прорезало ответным воем волка, донесшимся откуда-то из долины. Макс похолодел от ужаса.

Ведьма улыбнулась.

– Он уже идет. И скоро будет у нас. Фон Кнобельсдорф, вы помните мои инструкции?

Офицер в смирительном кресле кивнул. Его губы были плотно сжаты, лицо излучало решимость.

За стенами замка послышались беспорядочные выстрелы, затем плотная очередь из автомата МР-42, потом еще одна, а за ней – снова волчий вой. Этот жуткий звук, казалось, лишал человека сил, тело покрывалось холодным потом, по коже пробегали мурашки. Фон Кнобельсдорф вспомнил тигра из зоопарка, голос страшного зверя, который, минуя его мозг, обращался напрямую к ногам, приказывая им: «Бегите!»

Один из рыцарей выскочил из зала и, спустившись по лестнице, подбежал к окну. Вернулся он бледный как полотно.

– Мы должны впустить его. Он убивает людей, – сказал рыцарь.

– Успокойтесь. Его нельзя впустить или не впустить, – ответила Гулльвейг. – Вновь появившись на этой земле, он должен наесться, чтобы набраться сил. Закончив, он придет к нам, и мы сможем им управлять, – я чувствую, как заволновался Всеотец. Впрочем, он поможет нам, хоть это и не отвечает его целям. Ой. Ой. Что она наделала? Что она наделала?

Ведьма прижала ладонь к носу. Между ее пальцев струйкой потекла алая кровь.

Герти по лестнице сошла с борта подводной лодки. За стенами чертога Леди сгущались сумерки, и воины возвращались с битвы. А на берег тем временем высаживались женщины и дети; они сразу же бросали деревянное оружие и бегом мчались навстречу своим мужьям и отцам. Одни воины замерли в изумлении, другие тоже побросали свои винтовки, боевые секиры и сабли и уже летели к своим возлюбленным, женам и детям.

Макс видел, как в зале Черного Солнца его жена без сознания осела на пол.

К наступлению ночи Герти вместе с Аудуном дошла до чертога. Оглянувшись назад, они увидели на берегу невероятное количество радостно обнимающихся людей. Доспехи и оружие валялись рядом огромными кучами, а кое-кто из мужчин уже поднимался на лодку. В небе горела полная луна, большая и яркая.