Оборотень. Новая жизнь

Он никогда раньше не задумывался над тем, какое разнообразие камней может находиться на дне горного водоема. А их тут было невероятное количество, больших и маленьких, величиной с обычную пляжную гальку, а также промежуточных размеров. Неужели фон Кнобельсдорф намерен осматривать каждый из них? Похоже, дело обстояло именно так. Перевалило за полдень, приближался вечер. Макс начал подозревать, что они будут сортировать эти камни в темноте. Он сел у костра перед разложенным на земле брезентом, рассеянно глядя на то, что приносили рабочие. Он даже приблизительно не догадывался, что они здесь ищут.

Макс уже четвертый день копался в вонючем иле, когда нашел его.

Работы неумолимо продолжались от рассвета до заката без перерыва на обед – нужно было максимально использовать светлое время суток. Однако даже такому супермену от СС, как фон Кнобельсдорф, время от времени приходилось отлучаться в сортир. Солдаты решали эту проблему просто – мочились, не стесняясь друг друга, прямо на месте, – но фон Кнобельсдорф в этом смысле проявлял застенчивость и уходил за грузовик, чтобы отлить там на колесо – в спокойной обстановке, подальше от посторонних глаз. Именно этим он и был занят на четвертый день работ, когда Макс заметил этот камень.

Рабочий принес очередной мешок с галькой и аккуратно разложил ее на брезенте. Макс едва не поблагодарил его, но вовремя спохватился. Вначале, когда этот человек принес первую порцию камней, Макс, не подумав, таки сказал «спасибо», да еще и сопроводил благодарность улыбкой. Полный ужаса ответный взгляд подсказал ему, что нужно вести себя профессионально и держать дистанцию. Улыбки и благодарность здесь абсолютно не к месту.

Макс уже собирался сгрести эту новую партию камней к отбракованным. Он даже не особо вглядывался в них, до того безумной казалась ему сама идея обнаружить тут какие-то «необычные» камешки. Что они вообще тут ищут – алмазы? Рабочий, в чьи обязанности входило забирать просмотренный материал и сбрасывать его вниз по склону холма, уже начал сгребать камни лопатой в свой мешок. Но тут он заметил что-то, поднял и протянул Максу.

Макс осмотрел находку. Это был небольшой треугольный голыш серого цвета, обросший водорослями. Его форма действительно была необычной, и Фоллер, повинуясь странному импульсу, соскреб большим пальцем зеленый налет. На поверхности угадывался рисунок, напоминающий изображение волка. Макс так и не смог понять до конца мотив своих дальнейших действий. Отрицательно покачав головой, он бросил гальку на землю рядом с собой, и рабочий продолжил сгребать лопатой оставшиеся камни.

Но потом Макс встал, опершись на руки, незаметно поднял камень и спрятал его в кулаке. Затем направился за грузовик, откуда как раз выходил фон Кнобельсдорф. Сделав вид, будто тоже хочет помочиться, Макс зашел за машину и уже там рассмотрел находку. На гальке действительно было нацарапано изображение волка, причем рисунок был сделан в манере, которой не могло быть тысяча или более лет назад. Волк был простым, но стилизованным, он напоминал драконов, которых Макс видел на драккарах, кораблях викингов. Фоллер подумал о том, чтобы прямо сейчас показать этот голыш фон Кнобельсдорфу. По крайней мере, тогда они смогут вернуться в город, пообедать и обогреться. Однако Макс не сделал этого, а спрятал камень в верхний карман кителя, после чего вернулся к выполнению своей задачи. Фоллер не собирался никому ничего рассказывать. «Чем больше времени мы пробудем здесь, – подумал он, – тем дольше проживут эти рабочие».

32 Отъезд

Когда Кроу открывал толстую папку с грифом «совершенно секретно», его пальцы дрожали. Ему обязательно нужно было уехать. В видении волк схватил его за горло, но в этот ужасный момент Кроу поменялся со зверем местами и увидел собственное тело, которое сопротивлялось, пытаясь освободиться, и почувствовал ликование в предвкушении убийства.

Волк вырывался из сдерживающих его пут, и скоро Кроу будет уже не в состоянии контролировать свои мысли и поступки. Он подавлял эти ощущения с помощью амилобарбитона и алкоголя. Профессор цеплялся за человеческий облик, как за соломинку, усилием воли заставляя себя считать это зудящее, взрывное, возбуждающее чувство ищущего добычу хищника неприятным. Как только оно начнет ему нравиться, надежды на спасение не останется.