Обольстительница в бархате

— Я пытаюсь докопаться до истины, — сказал Суонтон. — Найти имя, слово, которое я вдруг пропустил — все, что угодно, что поможет воскресить дремлющие воспоминания. У меня такое впечатление, что «Обозрение» пишет о ком-то другом. Что вполне возможно, ведь в нем помещено сразу три противоречивых сообщения. В самом вразумительном из них описываются утомительные подробности того, во что были одеты дамы. — Пауза. — В особенности какое именно платье было на твоей кузине, леди Глэдис. И о чем она говорила. В этой статейке ей уделено больше места, чем леди Кларе! — Он посмотрел на Лисберна. — Мне даже стало интересно, вдруг ты сам написал эту заметку. Но я так и не смог себе представить, что ты настолько восхищен своими кузинами, пусть даже леди Клара, по всеобщему мнению, самая красивая девушка в Лондоне. Восторгаться женщинами — это совсем не твой стиль. Я вообще не уверен, что ты можешь восторгаться хоть чем-нибудь. И что тебе известно о платьях, помимо самого быстрого способа освобождать от них женщин?

Он говорил правду. Лисберн не был склонен поэтизировать женщин. С ним этого не случалось со времени, когда он еще школьником преодолел мучительный процесс первой страстной влюбленности.

Однако он же процитировал ей Шекспира — фразу из любовной сцены в «Ромео и Джульетте». Не больше и не меньше!

Но Суонтону ни к чему знать об этом.

— Ты даже к своей одежде невнимателен, — заметил кузен.

Саймон оглядел себя и нахмурился.

На память пришла сцена из «Как вам это понравится», когда Розалинда описывает влюбленного мужчину.

«Затем чулки ваши должны быть без подвязок… рукава без пуговиц, башмаки без шнурков и вообще все в вас должно выказывать неряшливость отчаяния».

Но то драма и поэзия — область, где Суонтон чувствовал себя, как рыба в воде, — а Лисберн не был влюблен. Он просто слишком устал и был раздражен тем, что пришлось тратить время на бесконечное одевание.

С газетой в руке поэт продолжал говорить:

— Ты всегда доверяешь свой внешний вид Полкэру. Может, он сумеет перевести нам вот это: «Рукава с двойными буффонами» или «Корсаж с половинной стойкой»? У тебя есть хоть какое-то представление, о чем это вообще?

Лисберн покачал головой и отошел к буфету. Какое-то время он разглядывал тарелки под крышками, потом понял, что думает не о еде. Мысли были заняты только мисс Нуаро. Его шляпа у нее на голове, тело едва прикрыто чем-то полупрозрачным. Короткая улыбка… Она ласкает его… Она уверена в нем…

Ну и отлично! Ему нравилась ее чрезмерность. Он желал ее, возможно, больше, чем это было удобно. Но он не был влюблен. Он вообще не верил, что такие вещи существуют. Его родители сильно любили друг друга. Однако они были исключением среди тех, кого он знал.

— Видно, от тебя столько же проку, сколько и от меня, — заметил Суонтон. — Наверное, здесь описка. Вместо «буффонов» должно стоять «буфы», но я все равно в недоумении: «двойные» — это как? Продольные или поперечные? И как их можно пришить?

— Я спрошу у мадам, когда поговорю с ней, — сказал Лисберн. — Если она станет со мной разговаривать.

— Разве вы не поговорили прошлой ночью?

Пока Саймон придумывал, как сформулировать осторожный ответ, Суонтон откинулся на спинку стула и хлопнул себя по лбу — именно так должны поступать в подобной ситуации поэтические натуры.

— Какой же я глупый! Ты ведь не смог бы нормально пообщаться с ней после всего, что случилось. К тому же и я выглядел, как откровенный идиот, когда она задала мне вопрос о ребенке. Ты заметил, какое выражение лица было у нее, когда она спросила, не страдаю ли я амнезией? Ведь мужчина, ей-богу, должен иметь по крайней мере хоть слабое представление о том, есть у него ребенок или нет! Я был слишком взволнован, чтобы посмотреть на девочку. Она похожа на меня, как ты думаешь?

— Я видел ее мельком, но могу с уверенностью сказать, что она похожа на тебя и еще на тысячу английских мужчин.

Саймон положил еду в тарелку, не заметив, чего именно. Еда необходима мужчине, чтобы поддерживать в себе силы. А ему потребуется много сил, потому что на сегодня у него было запланировано много дел. Он не был поэтом. Это пусть Суонтон витает в облаках. Лисберн был из тех, кто прочно стоит на земле.

Они ели в тишине. Суонтон сосредоточенно изучал «Обозрение», как будто он был антикваром, который рассматривал манускрипт, только что отрытый из пепла Помпеи.

К концу завтрака Саймон решил, что будет делать. Во-первых, чем меньше он расскажет Суонтону, тем лучше. Затем нужно нанести визит в «Модный дом Нуаро», хотя он еще не придумал, что сделает или что скажет, когда объявится там.

Он уже допустил ошибку, сказав Суонтону, что собирается в «Модный дом Нуаро». Надо было срочно что-то предпринять, чтобы его поэтический кузен не увязался за ним.

— Но леди Глэдис тоже может прийти туда, — заявил Суонтон.

— Если тебе так хочется увидеть ее, отправляйся в Уорфорд-Хаус, — отрезал Лисберн. — Это полный абсурд — надеяться на шанс встретиться с ней в «Модном доме Нуаро». Как часто, по-твоему, женщины посещают своих портних? Даже самые самовлюбленные не ходят туда каждый день.