Обольстительница в бархате

Ее пораженному вожделением мозгу потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что это значит, помимо скорого приближения утра. Потом на память пришли все деловые моменты, которыми пришлось заниматься до этой оргии на столе в гостиной. Том! И статья в «Обозревателе».

Который теперь час?

Леони понятия не имела, куда делись ее часы, но посеревшее окно подсказало ответ. Она легонько потрясла Лисберна. Но когда он, недовольно заворчав, отвернулся в другую сторону, тряхнула сильнее.

Саймон поднял голову.

— Что? — Затем он, судя по всему, понял, где находится, потому что начал целовать ее бедро. Леони растаяла. Но из-за окна до нее доносились звуки, пусть негромкие — не очень многие в Лондоне встают рано, пока остальная часть города спокойно спит. То был стук карет.

— Просыпайтесь, — сказала она. — Скоро взойдет солнце, а вам нельзя оставаться здесь.

— «Но день не скоро…», — пробормотал он, снова целуя ее в бедро. — «То соловей — не жаворонок был…».

— Причем здесь соловей? — удивилась Леони.

— «То соловей — не жаворонок был, что пением смутил твой слух пугливый», — продекламировал он. Поцеловал ее колено. — Это из «Ромео и Джульетты».^[20]

Она видела спектакль, и не единожды. Хотя запомнила лишь обрывки фраз. Ей больше были знакомы древние греки и римляне, которых она читала и по-французски, и по-английски.

— Уверена, что Шекспир — прекрасен, — сказала она. — Но его английские стихи я понимаю с трудом.

— Я вас научу, — тихо пообещал он.

— Ничего не получится, у нас нет времени. Вы должны уходить прямо сейчас, до того как придет посыльный из «Обозрения». Пусть лучше они печатают сплетни, которые мы придумываем для них, чем застукают нас и напечатают сплетни про нас.

Он выпрямился в кресле и тряхнул головой. Затем пальцами, как гребенкой, пригладил волосы, и как-то ему удалось стать еще более привлекательным, чем ранее.

Кроме этой мысли, в голове у нее не осталось ничего. Леони и не видела ничего другого, только то, что он красивый и желанный. Насколько же она глупа и безнадежна!

Чтобы справиться с искушением, она соскользнула со стола.

— Вам нужно поторопиться. — Снова повернулась к окну. Прямоугольник стал еще светлее, чем минуту назад.

Это было ужасно! Она не хотела, чтобы Лисберн уходил. Никто не рассказывал ей, что чувствуют после такого глубокого и интимного единения. Никто не говорил, что ей захочется удержать его рядом с собой или как горестно становится на сердце при мысли, что он уйдет, и все закончится…

Она знала все о возможных последствиях и, можно не сомневаться, побеспокоится об этом позже. Но сейчас существовало лишь единственное последствие — боль расставания.

«Ромео и Джульетта»… Цитата, которую он привел… Сейчас она поняла, откуда эти слова, вспомнила ту сцену, когда Джульетта пытается убедить Ромео, что утро еще не наступило. Теперь Леони поняла, почему Джульетта не могла проявить здравомыслие и отпустить своего любовника.

Это было глупо, она прекрасно понимала. Мужчины хотят только одного, и как только получают это, от них и следа не остается.

Леони знала это. И то, что за последствия расплачиваются женщины.

Но все равно!

Она не хотела, чтобы он уходил. Однако взмахнула рукой, словно подгоняя его.

— Быстрее, поторопитесь! Уже слышен стук кареты, а через несколько минут взойдет солнце…

— Я знаю, — сказал он.

Саймон встал и меньше чем за десять минут привел себя в порядок, а потом ушел.

* * *

Особняк Лисберн-Хаус, позже

Он поднимался по лестнице к себе в спальню, когда услышал за спиной шаги Суонтона.

Только сейчас Лисберн вспомнил, что предоставил кузену самому добираться из «Воксхолла».

Остановившись, он подумал, что сказать.

— А вот и ты, — объявил Суонтон. — Никто так и не понял, куда ты исчез. И мадам — тоже. Так что я предположил, что ты решил присмотреть за ней.

— Да.

— Как низко с ее стороны. — Суонтон тоже ступил на лестницу, чтобы нагнать его.

Саймон стал подниматься дальше.

— Это точно, — согласился он. — Нужно ведь было хоть как-то восполнить нанесенный ей ущерб. А ты? Нашел Глэдис?

Суонтон ничего не ответил.

Лисберн обернулся и посмотрел на поэта. У того лицо пылало.

— Она оказалась не так дружески и всепрощающе настроена к тебе?

— Я не смог найти ее, — признался он. — Снова и снова я слышал ее голос, но он звучал так слабо и на таком отдалении, что я вообще потерял бы его, если он не был бы таким особенным. Я уверен, что слышал его среди наших знакомых, которые в это время танцевали. Но найти ее так и не сумел. Казалось, там весь мир танцует, и… — Суонтон замолчал, нахмурился. — Скажи, она ведь такая же высокая, как Клара?

— Таких высоких женщин, как Клара, не так уж много. — Он подумал, что Глэдис довольно крупная особа, ее трудно не заметить в толпе. В то же время она казалась похудевшей. Либо из-за этого, либо из-за новой одежды она стала выглядеть стройнее в известной степени. Правда, лишь в известной степени. Ее никогда не называли стройной.