Обольстительница в бархате

Любой, кто увидит его на Сент-Джеймс-стрит в этот час, ни за что не узнает маркиза Лисберна. На улице будет еще несколько джентльменов — кто-то идет из Крокфорд-клуба, а кто-то движется прямиком в игорные заведения, которых здесь множество по соседству.

Уйти от нее до рассвета — это правильно. Иначе можно столкнуться с какими-нибудь великосветскими щеголями, которые возвращаются со свиданий. Увидев его потом, при дневном свете, они вспомнят про ночную встречу и про то, что вид у него был растрепанным. Начнут строить догадки и искать подтверждения того, у кого он был и чем занимался.

Но тут в дверном проеме появилась Леони с ослепительной улыбкой на лице, с его шляпой на голове и практически обнаженная. На этом закончилось его разумное существование.

Она бросилась в его объятия, а он крепко прижал ее к себе, сбив ей шляпу набок. Как только Лисберн отдышался и насладился теплом и мягкостью нежного тела, он отстранился и попытался вновь стать разумным существом. Однако шляпа сидела на ней набекрень, прикрыв один глаз. А Леони смотрела на него, улыбаясь озорно и насмешливо.

Он поднял ее, донес до стола и уложил на него, придерживая одной рукой, а другой смел на пол бумагу, карандаши, перья и чернильницу.

Бумаги разлетелись в разные стороны, чернильница разбилась — ему было все равно. Он сбил с нее шляпу и поцеловал в лоб, в нос, потом в щеки, потом в губы. Он целовал ее шею и дергал за ленты на пеньюаре. Леони взяла его за руки и оторвала их от лент. Быстро сама распустила узел, а Саймон в это время снова целовал ее в губы. У него голова шла кругом от вкуса ее губ, от запаха ее кожи. Наконец он разобрался с пеньюаром, и ее роскошные груди легли ему в руки. Они точно подходили под его ладони, так же, как ее губы совпадали с его губами. И она отвечала на его поцелуи с такой же готовностью, так же озорно и соблазнительно. Их языки встречались в полном греховности танце, движения которого словно были известны им одним.

Леони задрала его сорочку и положила руки ему на обнаженную грудь, а потом провела ими вниз по его животу, по бедрам. Она ласкала его так, словно была убеждена, что он принадлежит ей, и без всякого смущения наслаждалась этим. Уверенные прикосновения ее рук были как прикосновения пламени свечи к копне соломы.

Ее пальцы наткнулись на его возбужденное естество, прикосновение было острожным и полным любопытства. Он взял ее за руку и показал, как плотнее сжимать его.

— Тебе так нравится? — спросила она.

Сердце работало, как паровая машина на полном ходу, толчками разгоняя кровь по жилам.

Лисберн допустил большую ошибку, недооценив того, что она может сделать с ним.

— Да, — сумел он выдавить из себя искаженным шепотом.

— Докажи.

— Потом, — произнес Саймон сквозь стиснутые зубы. Еще немного, и он потеряет контроль над собой. — Мне очень нравится. — Отодвинув ее руку, он вошел в нее. Леони тихо вскрикнула.

В голове шумело. В нем все мечтало взорваться, однако он остановился.

— Нет, не останавливайся! — задыхаясь, произнесла она. — Это так прекрасно!

«Так прекрасно!»

Лисберн не выдержал и тихо засмеялся.

— Леони…

— Будьте добры, милорд, — мисс Нуаро. Или мадам.

— Мадам, — сказал он и приподнял ее ноги, чтобы ей стало так же удобно, как в первый раз. Чудо, что он мог еще думать об этом. Чудо было и в том, что Лисберн мог еще хоть что-то вспомнить. И тем не менее! Его тело подхватило ритм, заданный ею. В этот раз Леони чувствовала себя гораздо увереннее. «Я быстро учусь», — сказала она тогда. Теперь, приподнявшись на локтях, двигалась с ним в одном ритме, принимая его в себя глубже и глубже.

Она была прекрасна! Голубые глаза закрыты, на губах играет легкая улыбка. Леони действительно быстро училась, а кроме того, была уверена в себе и в нем. Ее острый инстинкт, сообразительность и уверенность в себе — вот что заставляло его страдать, доводило до безумия, заставляло забывать обо всем. Оставалось только сумасшедшее желание и чувственное восприятие: ее запах и податливость тела… ощущение того, что он находится в ней… ощущение того, как он движется в ней, как ее мускулы стискивают его там во время самой интимной игры, которую устраивают между собой все любовники в мире.

Однако ему хотелось еще большей близости. Он наклонился к ней, а она приподнялась и, обхватив руками, отважно целовала его. Леони не размыкала объятий, когда ритм их совместных движений неуклонно нарастал. Она не разомкнула объятий, когда жар совокупления резко выплеснулся наружу. И продолжала удерживать его в объятиях, когда окружающий мир соскользнул в темноту.

Когда Леони пришла в себя, — до того состояния, в котором пребывала обычно, — то первое, что она услышала, было его дыхание, глубокое и ровное. Он свернулся в кресле, положив голову ей на бедро. Леони поиграла его волосами. Какой-то звук снаружи заставил ее поднять голову, и она поняла, что освещение в комнате изменилось. Посмотрев на окно, увидела, что прямоугольник посветлел, обещая близкий рассвет.