Обольстительница в бархате

Леони, например, отлично знала, как оставаться незаметной. И если бы решилась убить кого-нибудь сейчас, никто не догадался бы об этом по ее внешнему виду.

В любом случае пока она не знала, кого следует убить.

Леони шла по стопам своей добычи по южной аллее до колоннады Готик-пьяцца, а потом повернула на улицу Кеннингтон-лейн.

Ребенок продолжал плакать, а джентльмен, казалось, пытался уговорить женщину.

Он грозил ей полицией или критиковал за устроенный спектакль?

Когда они миновали стоянку экипажей, Леони показалось, что между ними возник спор, и мужчина сделал движение, будто собирается оттащить блондинку куда-то. Затем он огляделся, посмотрел вдоль улицы Нью-Бридж-стрит влево и вправо. Минутой позже со стоянки выехал наемный экипаж. Джентльмен махнул ему, экипаж остановился.

Леони тихо выругалась. Ей нужно было решить: то, что она видела, — реальность или мистификация. Но она оказалась в затруднении. Драматическая сцена произошла совершенно неожиданно. Несмотря на то что Леони хорошо читала по лицам, а еще лучше ей удавалось распознавать жульничество и обман, она так и не смогла прийти к какому-то определенному мнению. Ею владела неуверенность — состояние, которое она ненавидела.

Может быть, сцена в театре была именно тем, чем и казалась, а этот смутно знакомый ей господин являлся одним из друзей Суонтона, который решает его проблемы. Среди аристократов такое часто встречается. А может, эта женщина пьяна или не в себе. А вдруг мужчина собирается отвезти ее в ближайший полицейский участок. Может, он уговаривает ее или подкупает, чтобы она ушла прочь.

Может быть. Все может быть.

На самом деле нет никакой разницы, где тут правда, напомнила себе Леони. Ущерб был нанесен. Ей нужно придумать способ, как минимизировать его. Сейчас у нее как раз родилась прекрасная идея на этот счет. Умением ликвидировать скандалы славилась Софи. Но даже Софи не сможет совершить контратаку, если у нее не будет хотя бы немного правдивой информации.

Именно поэтому Леони следила за троицей. У нее не было уверенности, что удастся узнать многое, но все-таки действовать так — куда продуктивнее, чем накидываться на Суонтона и рвать его на куски.

Поэтому она осталась. И наблюдала.

Тут наконец экипаж остановился, и Леони увидела его.

* * *

Солнце уже село, а луна еще не вышла, но тысячи фонариков осветили «Воксхолл». Все было поэтично и романтично, лучшего Лисберн и пожелать не мог. И совершенно бессмысленно.

Он стоял на аллее перед одной из колоннад и вполуха слушал, как два давних друга Лонгмора — Кроуфорд и Хемптон — спорили о том, пытался ли Тикер таким образом добиться расположения Суонтона, или решил воспользоваться своими старыми приемами, чтобы еще больше досадить ему.

А тем временем от Леони не было ни слуху ни духу.

После коротких поисков в театре Саймон поторопился занять место здесь, откуда можно было следить за выходом. Леони не могла уйти из парка, бросив своих девушек. В этом он не сомневался и отправил своего друга присмотреть за ними. Теперь нужно лишь не спускать глаз с этого уголка парка.

В сотый раз бросив взгляд на вход, Лисберн продолжил внутренний спор с самим собой насчет того, правильно ли он поступил, отправив Суонтона на поиски, может, лучше было бы отослать его домой. И тут он увидел ее.

Мисс Нуаро приближалась слишком уверенная в себе, в легком трепетании лент и бантов. Но что-то новое появилось в том, как она преподносила себя. У него возникло ощущение, что ее что-то угнетало.

Естественно, он бросился ей навстречу и накинулся с обвинениями.

— Где вас черти носили?

— За кулисами.

— Вас там и близко не было, — возмутился Лисберн. — Я все осмотрел сам и еще заставил Суонтона, чтобы отвлечь его от той ужасной сцены.

— Прекратите брюзжать, — отрезала она. — И играть в чересчур заботливого обожателя, потому что…

— Чересчур заботливого! Обожателя?

— Не сомневаюсь, что эта демонстрация собственнического инстинкта заставит обмирать от счастья любую женщину. Только не меня, — заявила Леони. — И я не в том настроении, чтобы ко мне приставали, приказывали и читали нотации. Я понимаю, у вас натура такая — защищать…

— Конечно, нет!

— Не говорите глупости. — Она не стала его слушать. — Вы сделали из себя преторианца при лорде Суонтоне и пытаетесь думать за него, как будто он психически неполноценный, чему нет ни единого признака. Он — абсолютно нормальный, здоровый мужчина и не страдает нехваткой мужественности, если то, что говорила та женщина, правда.

— Вот черт! Вы ничего не знаете о… — Он замолчал, заметив, как головы повернулись в их сторону. — Мы не можем стоять здесь и спорить. О мужественности Суонтона прежде всего. — А еще ему нужно было успокоиться. — Я понимаю, вы расстроены, — продолжил Саймон очень спокойно. — Причин для этого более чем достаточно. Но не могли бы мы продолжить обсуждение в более разумной манере и в менее публичном месте?

Раскрыв рты, Кроуфорд и Хемптон смотрели на них и пытались незаметно придвинуться поближе, чтобы слушать спорящих не так откровенно.