Об одном злодеянии

Черезъ полчаса Лэйзеръ пріхалъ на биржу. Посреди обширной, до невроятности загаженной площади, подъ высокимъ навсомъ, напоминавшимъ своей выгнутой крышей китайскія постройки, находился старый, наполовину засыпанный и давно уже заколоченный колодезь, и около этого колодца, по радіусамъ, располагались ломовики. Теперь ихъ было здсь десятка два, и новые прибывали ежеминутно. Лэйзеру удалось пристроить Храпунчика на хорошее мсто, за втромъ. Храпунчикъ, какъ только остановился, опустилъ свою лохматую голову къ земл и сталъ искать сна. Но сна Лэйзеръ ему не далъ. Онъ накрылъ лошадку рядномъ, дружески погладилъ по лбу и по вдавленному хребту и отошелъ подъ навсъ. Долго, однако, онъ тамъ не пробылъ: втеръ сквозилъ и свисталъ межъ столбами навса и пронизывалъ насквозь. Лэйзеръ предпочелъ сквозняку крупу. Онъ вернулся къ Храпунчику и, взобравшись на телгу, предался размышленіямъ.

— Вотъ, такъ вотъ идетъ человческая жизнь!.. Нужна человку работа — нтъ работы. Нужно человку сть — нечего сть. Человкъ не можетъ, какъ телеграфный столбъ, цлый день на дожд и втр стоять, а онъ все-таки стоитъ… Ну? Какъ это понять?.. Я не могу это понять… Или вотъ: далъ мн Богъ одиннадцать дтей, и пятеро изъ нихъ умерло, и умерли какъ разъ вс мальчики. Мальчика можно отдать въ ученье, къ портному, къ лудильщику, куда-нибудь приказчикомъ. Мальчикъ можетъ помощь дать. А что длать съ двочками? Какъ будешь ихъ выдавать замужъ?.. А Ента, когда Богъ меня уже благословилъ и я достигъ выдать ее замужъ, что съ Ентой? Такая теб выходитъ исторія: сходитъ ея мужъ съ ума, его забираютъ въ сумасшедшій домъ, а она съ двумя дтьми и беременная возвращается ко мн… Такія вовсе дла… И были бы хоть ея дти здоровы, — такъ нтъ и этого… Что? Себ самому я могу говорить правду, себя самого мн нечего стыдиться: когда Шмилекъ кашляетъ, такъ у меня внутри все разрывается на куски, и когда онъ жалуется и проситъ сть, а сть нечего, то я таки плачу… Таки плачу, ну!.. Таки не могу удержаться, отворачиваюсь въ кутокъ и плачу…

— Ты, задумчивый ангелъ! — гаркнулъ за спиной Лэйзера только что подъхавшій извозчикъ, огромный рыжій верзила, по имени Шлёмка Гицель. — Посторониться не можешь, іолдъ!

Лейзеръ пугливо оглянулся и проворно подобралъ ноги. Гицель, скверно ругаясь, и по-еврейски, и по-русски, и колотя Храпунчика кулакомъ по ше, сталъ устраивать свою телгу.

— И отчего-жъ таки мн не плакать, — продолжалъ думать Лэйзеръ, — отчего? Когда одного легкаго у Шмилека уже нтъ, а на ног у него такая страшная рана, и она всегда горитъ… Надо Шмилеку рыбій жиръ, надо ему молоко, и для раны какую-нибудь хорошую мазь, — а ничего этого нтъ…

Лэйзеръ поднялъ голову и сталъ озираться. Молока неподалеку было сколько угодно: молочный рядъ устьемъ упирался въ площадь и весь виднъ былъ какъ на ладони. По другую сторону площади сквозь срую мглу смутно желтли растопыренныя крылья золоченаго орла. Это аптека. Тамъ, конечно, есть и хорошая мазь для ноги, и рыбій жиръ, и разныя лкарства для легкихъ…

— Да, а только что же, когда Богъ не хочетъ, чтобы это было для насъ… И чтобы я такъ не зналъ зла, какъ я не знаю, за что онъ на насъ сердится… И что же, напримръ, будетъ, если я таки въ самомъ дл свалюсь?.. Вотъ я хочу сть, ужасно хочу сть (Лэйзеръ нащупалъ за пазухой хлбъ и луковицы, пососалъ языкомъ и плюнулъ), и я озябъ, вотъ у меня потекла за воротникъ по голой спин вода… Ну что, разв я мдный? Таки заболю… Мн по настоящему надо бы теперь състь свой хлбъ и зайти себ въ «Англію», взять чаю, или тамъ таранки жареной, и поддержать себя, — а нтъ возможности… Такъ сть хочу, что душа изъ тла уходитъ, — а нтъ никакой возможности…

Ноги у Лэйзера озябли до того, что онъ ихъ не чувствовалъ. Чтобы отогрться, онъ усиленно скребъ пальцами подошву, — но это не помогало. Онъ спрыгнулъ съ повозки и принялся притаптывать.

— Уй-уй, какъ холодно! Какъ страшно холодно… Можно бы зайти въ «Англію» — врод какъ будто поискать кого, — и пока что погрться; только вдь можно же прозвать нанимателя… Вотъ такъ на зло всегда выходитъ: сторожишь, какъ собака на цпи, цлую недлю, и не является никто, а на пять минутъ отойдешь — и со всхъ сторонъ народъ повалитъ… Надо терпть…

* * *

Въ начал десятаго на бирж появилась еврейка, въ казакин, въ мужскихъ сапогахъ, и объявила, что ей нужны четыре извозчика, перевозить мебель. Мгновенно на нанимательницу накинулось человкъ двадцать, и гвалтъ на площади поднялся такой, какъ если бы кого-нибудь не фигурально только, а самымъ подлиннымъ образомъ рвали на куски. Лэйзеръ тоже ползъ было въ толпу, но двое здоровенныхъ дтинъ отбросили его прочь, и онъ, не смя уже возобновлять свою попытку, стоялъ позади всхъ и, подымая кверх руки, задыхаясь, кричалъ:- вотъ я! вотъ я! Я поду, я!.. я!

Но еврейкой въ это время овладлъ Шлемка Гицель. Онъ схватилъ ее за поясъ и поволокъ къ своей телг.

— Вамъ четырехъ извозчиковъ не надо, — гремлъ онъ, — будетъ съ васъ двухъ. ду я и вотъ — мой товарищъ… Мы сдлаемъ по два конца.

— Да пустите меня… Не хочу въ два конца, это будетъ долго. Теперь дни короткіе. Я хочу все сразу забрать.