О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий

Время от времени она бросала свои: «Я понимаю», служившие мне хлебными крошками, которые размечали дорогу и позволяли двигаться вперед. А потом она замолчала. Я немного подождал – наверно, она задумалась, – потом вгляделся, челка скрывала ее закрытые глаза, она заснула. Я лег рядом и думал, как мне повезло встретить такую открытую и доброжелательную девушку. Не каждый день попадается кто-то, готовый бескорыстно помочь. В какой-то момент она прижалась ко мне. Ей было холодно.

Я обнял ее, и мы заснули бок о бок.

Утром я сказал, что согласен и возьмусь за рассказ о своей жизни. Только не очень понимаю ни с чего начать, ни как все изложить, ведь я массу вещей забыл или не знал. Она ответила, что это не имеет ни малейшего значения, потому что никто моих записей читать не будет. Даже она сама. Потом спустилась за круассанами, а я взял листок бумаги. Довольно легко написал строк двадцать. Вернувшись, она приготовила завтрак. Дожидаясь, пока будет готов кофе, глянула на мой текст. Сказала, что неплохо, только «вспаминаю» пишется через «о».

* * *

В конце марта отпраздновали свадьбу Барбары и Гаэль. Они говорили об этом уже несколько лет; еще до того, как был принят закон, они лелеяли мечту стать первой поженившейся парой. Когда Гаэль сообщила новость родителям, у отца случился сердечный приступ и они упустили возможность войти в Историю. Потом нужно было договариваться с семьей, но в тот момент, когда все утряслось, с отцом случился еще один инфаркт, на этот раз из-за избыточного веса, и все пришлось переносить вторично. Затем Гаэль заявила, что больше и слышать не хочет об этой затее: лучше не дразнить дьявола, на третьей попытке она рискует потерять отца, к которому очень привязана. Между нами говоря, это стало притчей во языцех. Но, уйдя на пенсию, ее родитель занялся плаванием – час в день – и скандинавской ходьбой, похудел, и она решилась. До последнего мгновения все опасались дурного известия.

Барбара всю жизнь была стюардессой, она самая давняя подруга Стеллы, когда-то они жили вместе, и я ее хорошо знал, потому что множество раз принимал участие в демонстрациях, сидя у нее на плечах или держа ее за руку. Она попросила Стеллу быть ее свидетельницей, и та сразу же согласилась. Барбара души не чаяла в Гаэль, которая была на одиннадцать лет моложе и работала в аэропорту Руасси, в полиции. Очень скоро Гаэль стала близкой приятельницей Лены, не потому, что была копом, а потому, что разделяла страсть той к «харлеям». Она обзавелась великолепным облегченным боббером[54] «Dyna Street» с эйп-рулем[55], который иногда меняет на «Twin-Cam» Лены – та считает, что ее собственному рогатому другу немного недостает настоящего нерва, и задумывается, не купить ли такой же, как у Гаэль. Когда они собираются вместе, с ними становится скучно, потому что говорят они только о «харлее», шасси, моторе и трансмиссии. Лена украсила подругу дюжиной племенных татуировок на спине и ляжках. Гаэль просила ее стать свидетельницей, но Лена отказалась. Никаких объяснений она не дала, только сказала, что ей это поперек горла и нет ничего дебильней, чем две идиотки, которые решили податься в гусыни.

Нужно знать, кто ты, верно?

Стелла провела тонкую подрывную работу, и Лена передумала, узнав, что Гаэль решила устроить парад «харлеев» в роли эскорта, чтобы сопровождать их в мэрию Пятого округа. Лена согласилась его возглавить. Они кинули клич среди приятельниц и среди приятельниц приятельниц – тех, кто нарезал на «харлеях», естественно, остальных это не касалось.