О мифах и магии (ЛП)

— Я не сбегала, — возмутилась Гермиона. — Я сказала родителям, что кое-куда уезжаю, и уехала. Мне двадцать пять лет. Когда тебе двадцать пять, всё можно.

— Это если ты не сумасшедшая.

— Спокойной ночи, Табита.

В ту ночь Гермионе снились странные сны. Холодные, но радостные — раскрасневшиеся носы, снежки, сладости в стеклянных банках на полках в магазине, в котором пахло корнуолльской помадкой и корицей. Кажется, там был и Рон — даже во сне её жгло чувство вины за то, что она осмелилась и подумать том, чтобы поцеловать кого-то кроме Рона, тем боле этого…

Проснулась Гермиона продрогшая. С края матраса на неё смотрела Косолапка. Кузины в комнате уже не было.

Они сели завтракать без неё.

— Как спалось, малютка Тим[1]? — спросил отец, когда Гермиона появилась в кухне. Он мыл посуду, нацепив Гермионин фартук с изображением валлийского дракона — хвост дракона обвивал ему шею.

Она моргнула, не поняв папину попытку пошутить.

— Что, прости?

— Хромаешь.

Гермиона посмотрела на свои ноги. Кровь из пальца просочилась сквозь фиолетовый носок.

— А. Наверное, во сне кровать пнула.

— До крови? — удивился отец.

— Нет, я просто несколько дней назад пыталась ногой перевернуть мусорную урну.

Сейчас тот глупый порыв было стыдно вспоминать. Гермиона пыталась изгнать из своих мыслей всё связанное с временем, проведённом со Снейпом, с Дином, но каждая волна пульсирующей боли в пальце пронзала её насквозь, распирая криком вены, как напоминание, что она так и не решила проблему, только отмахнулась от неё. Что она так и не получила, что хотела. Что оставила книгу Батильды Бэгшот Снейпу и каждый день испытывала от этого величайшее облегчение и величайшее сожаление одновременно.

— Пойди лучше, промой, — сказал папа. — Не хотелось бы оттирать кровь с ковров. — Он надул губы, пытаясь рассмешить её. — Только не в Рождество.

По крайней мере, они не стали открывать без неё подарки. Гермионе подарков досталось гораздо меньше, чем кузинам. Впрочем, она и не просила много и думала, что не получит ничего вообще. Вот бы хихикала тетя: «Кто-то плохо вел себя в этом году!» … Тем не менее, рядом с горами подарков кузин выросла скромная кучка Гермиониных. В ней были несколько маленьких свертков, два из которых явно содержали традиционные коробки шоколада Milk Tray, и одна продолговатая помятая коробка в коричневой бумаге, на которой знакомым почерком было написано её имя.

Они открывали подарки по очереди, и все с интересом смотрели, как Гермиона берёт в руки продолговатую коробку, оставленную напоследок, и осторожно отгибает обёртку.

— От кого это? — спросила мать. Коробка под бумагой была белой, глянцевой, и Гермиона на секунду испугалась, что в ней может быть нижнее белье. Но к верхней крышке был прикреплён сложенный листочек бумаги, на котором зелёными чернилами было лаконично написано:

«Я заметил, что в вашей шариковой ручке кончаются чернила. Счастливого Рождества. СС»

Гермиона почувствовала, как вспыхнуло её лицо, и поинтересовалась:

— Когда это пришло?

— Вчера, кажется, — ответила миссис Грейнджер.

Гермиона проверила обёрточную бумагу: почтовое отправление первого класса. Отправлено двадцать третьего или двадцать второго. После её побега.

Почему?

Разорвав скотч, она трясущимися руками подняла крышку: пожалуйста пожалуйста только бы не части тела.

Страх ушёл, руки перестали дрожать.

— Ха, — пробормотала она.

В коробке не было частей тела и вообще никаких свидетельств его гнева, очевидных или неявных. Только перо, короткое, тёмно-синего цвета, с тонким латунным кончиком, и бутылочка таких же тёмно-синих чернил.

— Красиво, — без выражения сказал папа. — От кого?

— От школьного товарища, — ответила Гермиона. Записку она спрятала в смятой груде обёрточной бумаги.

— Я и не знала, что ты поддерживаешь связь с кем-то из одноклассников, — заметила мама. Она протянула руку и погладила стержень пера. — Симпатично. Правда, слегка непрактично. Будешь пользоваться?

— Не знаю.

Всеобщее внимание быстро переключилось на Табиту, которая радостно завизжала, получив в подарок новый мобильный телефон. Гермиона провела кончиком пера под ногтем большого пальца, чувствуя, как холодный метал вжимается в мягкую плоть, затем торопливо убрала перо в коробку и спрятала под своей скромной горкой подарков, состоявшей из пяти пар носков и двух коробок шоколада.

***

Национальный архив открывался только через четыре дня. Все эти четыре дня Гермиона лихорадочно названивала непонятно кому и выслушивала пустые обещания. Она позвонила в полицию двадцать шестого, но ей лишь сказали, что ничего о Снейпе сообщить не могут. А ведь как переживали о её безопасности, пока она была с ним. И только когда голос у Гермионы стал резким и пронзительным, ей пообещали, что детектив, приписанный к её делу, перезвонит в январе. Звонки и электронные письма на тот самый новостной канал остались без ответа — там беспрерывно передавали репортажи о цунами в Таиланде. Наткнувшись на эти досадные препятствия и сконфуженная собственным пылом, Гермиона свернула бурную деятельность и уселась нетерпеливо ждать двадцать девятое декабря.