o 98f6fe69ff972b4b

общем, сложностей почти не прибавилась.

— Ну а как на работе?

Они уже несколько лет работали порознь.

— Как обычно... Зарплату задерживают, дают

беспроцентные ссуды. Не кому попало. Мне — не попало.

— А что ж ты не потребуешь?

— Ты что, смеёшься?! Это раньше можно было что-то

сказать — прислушаются. Заставят прислушаться. Теперь что

ни говори — никому дела нет. Да хрен с ним — не очень то и

хотелось. Недавно был в командировке в Сосновом — две

недели, как приехал, — так там на установку, что ты

построил для изоляции труб, в этот цех под дернитовым

тентом специально, как я понял, приезжали американцы из

какой-то совместной компании, что там работает, посмотреть,

что ты натворил. Позднее, на планёрке, я слышал, как

начальник управления, довольный, рассказывал, что им

понравилась и конструкция установки, и то, как она работает.

Но вот дизайн!

— Ещё бы! Топором сделано, точнее — резаком.

Наплевать!.. Мне надо было, чтобы она работала и работала

безотказно. Если б ещё и о дизайне думать, на неё ушло бы в

два раза больше времени и средств.

— Ты слышал?.. У Каутца сын помер в тюрьме.

— Да ты что?! Нет, не слышал!

219

Вольдемара Ивановича Каутца Виктор знал с того

времени, как после демобилизации начал работать в

организации по строительству газопроводов, где тот был

исполняющим обязанности начальника управления взамен

прежнего, находившегося под следствием по поводу каких-то

махинаций в финансовых делах. Положение управления, в

котором Виктор начинал работу, было достаточно сложным,

он и сейчас не мог понять, как при том состоянии конторы

его приняли на работу, больше того — отправили на учёбу по

новой специальности. Он воспринял тогда Каутца как

растерявшегося человека, совершенно непригодного для той

роли, какую ему приходилось исполнять, имея в характере

комплексы, не способствовавшие ни коммуникабельности, ни

доброжелательности или, по крайней мере, терпимости по

отношению к подчинённым. Впрочем, в те времена с

рабочими он практически не общался, а в каких отношениях

был с младшим руководящим составом, Виктор не знал. Ему

лишь помнилось, как Вольдемар Иванович однажды приехал

на участок, где Виктор находился в командировке; а участок

тот располагался в большом посёлке со своим спокойным

укладом, со своими традициями, и газовикам поневоле

приходилось считаться с этим. К полудню начальник

управления вместе с начальником участка на несколько

минут появились на трассе строительства газопровода и

быстро исчезли, ни с кем не поговорив, однако некоторые из

рабочих заметили «фингал» под глазом у Каутца, которому

тут же было найдено объяснение: слухи быстро

распространялись в таких населённых пунктах.

Через несколько месяцев финансовое положение

управления выправилось, на должность нового начальника

был назначен Иван Васильевич Черёмин, человек крепкого

телосложения, с бычьей шеей и большим животом;

внешнему его виду соответствовал характер — крутой и

властный, не приемлющий ни сопротивления, ни пререканий

подчинённых; с ним у Виктора позднее установились

220

сложные отношения, характерной чертой которых была

постоянная конфронтация на фоне безусловного выполнения

Виктором своих производственных обязанностей.

Теперь, позднее, он понимал, что при большом желании

начальник мог бы избавиться от столь неуживчивого

работника, но как мудрый управленец просто мирился с ним

как с необходимым злом, считая, что умеет контролировать

его, а тем самым обеспечивая предсказуемость событий в

подчинённом ему коллективе. С приходом нового начальника

Каутц был назначен главным инженером управления, и в

этом качестве он оказался на своём месте, постепенно изжив

свои комплексы и став настоящим производственником и

великолепным организатором. Отношения его с рабочими

стали сколь требовательными, столь и доброжелательными;

его не боялись, как начальника управления, но, безусловно,

уважали. Он умел прислушиваться к мнению окружающих,

выделяя из него рациональное зерно, умело используя его в

производстве, и в этом Виктор убеждался много раз, но

больше всего ему помнился совершенно замечательный

случай, происшедший в конце апреля на одной из строек

Тюменской области при строительстве газопровода, трассу

которого пересекала река. Эта река, шириной около сорока

метров, делила их участок на две половины. Была весна, уже

всё таяло, уже гусеницы тракторов месили грунт, превращая

его в непролазную грязь, уже осыпалась, оплывала бровка

траншеи, куда укладывали изолированный трубопровод; хотя

восемь километров его из шестнадцати уже успели уложить в

траншею, но вторая половина оставалась на другой стороне