o 7cd5ecbb508da27d

Несмотря на пробежку, он не слишком проголодался, но хозяйка гостиницы, женщина в

возрасте около шестидесяти по имени Элис Рассел, которая, выйдя на пенсию, переехала в

Ориентал восемь лет назад, положила ему на тарелку еду, и Доусону показалось, что она

огорчится, если он не съест все до последней крошки. Хозяйка всем своим видом - в том

числе передником и клетчатым платьем - напоминала ему бабушку.

Пока он ел, Элис рассказала ему, что они с мужем, как и многие другие по выходе на пенсию, переехали в Ориентал, чтобы исполнить свою мечту - плавать на яхте. Однако мужу это

занятие в итоге наскучило, и несколько лет назад они купили бизнес. Что женщина была не

местной, стало ясно сразу, поскольку обращалась к Доусону «мистер Коул», хотя он сообщил

ей, что вырос в этом городе. Она явно о нем ничего не знала.

Однако родственники Доусона не давали о себе забыть. Доусон видел в магазине Эби,

поэтому быстро свернул за угол в какой-то проход между домами и побежал к гостинице, стараясь держаться подальше от главной дороги. Ему совсем не хотелось неприятных

эпизодов с родственниками, тем более с Тедом и Эби. Но тревожное чувство, что дело еще не

закрыто, не оставляло его.

Однако впереди его ждали дела. Закончив завтрак, Доусон взял заказанный им еще в

Луизиане букет и сел в арендованную машину. По пути, желая убедиться, что никто за ним не

следит, он то и дело посматривал в зеркало заднего вида. На кладбище мимо знакомых

могильных камней он прошел к могиле доктора Дэвида Боннера.

Как и надеялся Доусон, посетителей на кладбище не было. Он положил у камня цветы,

произнес короткую молитву за семью покойного и, постояв у могилы несколько минут,

вернулся в гостиницу. Выйдя из машины, он посмотрел вверх. Небесная синева простиралась

до самого горизонта. Жара уже наступала. Рассудив, что грех не использовать такое

замечательное утро, Доусон решил немного пройтись.

Яркое солнце слепило, отражаясь в водах Ньюс, и Доусон нацепил темные очки. Он перешел

улицу и огляделся вокруг. Магазины были открыты, но покупателей возле них не

наблюдалось, и Доусон с удивлением подумал, как они умудряются выживать в отсутствие

клиентов.

Взглянув на часы, Доусон увидел, что до встречи у него остается еще полчаса. Тогда он

решил заглянуть в кофейню, мимо которой пробегал утром. Правда, кофе ему не хотелось, но

он решил, что бутылка воды не помешает. Поднялся легкий ветерок. Дверь кофейни

распахнулась и оттуда вышла некая особа, при виде которой рот Доусона сразу же растянулся

в улыбке.

Аманда стояла у стойки кафе «Бин», добавляя сливки и сахар в чашку эфиопского кофе.

Некогда маленький домик с выходом на бухту, «Бин» предлагал около двадцати различных

сортов кофе с восхитительной выпечкой, и Аманда, приезжая в Ориентал, обязательно

заглядывала сюда. Здесь, как и в «Мрвинз», местные жители собирались обсудить последние

городские новости. За спиной Аманды слышался гомон разговоров. Хоть утренний наплыв

посетителей остался позади, народу в кафе оказалось гораздо больше, чем ожидала Аманда.

Девушка лет двадцати за стойкой работала как заведенная, не останавливаясь ни на минуту.

Аманде смертельно хотелось кофе. Утренняя перепалка с матерью совсем обессилила ее.

Стоя под душем, она решила вернуться в кухню и нормально поговорить с матерью, однако к

тому моменту, как она взяла полотенце, ее намерения изменились. Аманду до сих пор не

оставляла надежда, что в один прекрасный день в ее матери проснется сочувствие и желание

поддержать свою дочь, которой этого так не хватало. Но к сожалению, гораздо легче было

представить выражение шока и разочарования на материнском лице при упоминании имени

Доусона. Затем последует тирада, повторяющая полные возмущения, снисходительные

нравоучения, которые она ей читала в подростковом возрасте. Ее мать исповедовала

традиционные ценности.

А это подразумевало, что решения бывают либо удачные, либо неудачные, выбор - либо

правильный, либо неправильный, и есть грани, которые нельзя переступать. Существуют

негласные правила поведения, и прежде всего те, что касаются семьи. Аманда знала эти

правила, ей были известны убеждения не терпевшей нытья матери, которые зиждились на

чувстве ответственности и неотвратимости последствий сделанного. Это не всегда плохо, и в

отношениях с собственными детьми Аманда тоже иногда следовала этой философии, но лишь

в тех случаях, когда знала, что ее детям она на пользу.

Разница между ней и ее матерью в том, что матери незнакомо сомнение. Она всегда точно

знала, кто она такая и что ей нужно делать, словно жизнь - это песня, с которой лишь нужно

шагать в такт, и тогда все получится как задумано. Ее мать никогда и ни о чем не жалела.

Однако Аманда совсем другая. К тому же она не могла забыть, как равнодушна была мать и

во время болезни Беи, и после ее смерти. Нет, она, конечно же, выражала сочувствие и

присматривала за Джаредом и Линн, когда Аманда с Фрэнком мотались в раковый центр

Дьюка. В течение нескольких недель после похорон она даже пару раз приготовила обед. Но

Аманда никогда не могла принять демонстрируемого матерью стоического смирения с