o 0a115616b968c99b

-Мусор вывозим, ради праздника престольного, - сказал Федор сторожам. «Чего ж ему на

дворе валяться, завтра с утра тут все чисто и будет».

Ворота открылись и Федор, оглядываясь на монастырь, холодно подумал: «Ну, Марья с

Аннушкой и сами до Новых Холмогор доберутся, Марья так стреляет, что мало кто ей ровня,

и с конями лучше любого мужика управляется. Скажу ей, что к Лизе еду, повидаться, а сам

сюда вернусь».

Возы медленно катились по обледенелой дороге и Мэри, лежа, прижимая к себе дочь и

Машеньку, закрыв глаза, вздохнула: «Все, слава Богу. Все кончилось».

Матвей чуть толкнул деревянную дверь кельи и, замерев на пороге, тихо сказал:

«Здравствуй, Марья. Здравствуй, вот, и свиделись».

Она вскинула голову от Псалтыря и мужчина, увидев сине-серые, обрамленные длинными,

черными ресницами глаза, покачнувшись, схватился за косяк.

«Сорок два, - сказал себе Матвей. «Господи, совсем же молодая, Господи, Марфа в ее годы

и родила последнего. Морщины, конечно, ну да у кого их нет».

-Жив сыночек наш, - нежно сказала государыня. «Жив Митенька. Спасибо тебе, Матюша,

будет, кому мне глаза закрыть на одре смертном. А за тебя я молиться буду, я ведь, -

женщина чуть улыбнулась, - каждый день сие делаю, с тех пор, как увидела тебя, там, на

Дмитровке».

-За трапезой, да- Матвей опустился на пол и прижал ее руку к щеке. «Холодная, какая

холодная, - он подышал на длинные пальцы и осторожно проговорил: «Поедем со мной,

милая. Пожалуйста, поедем. Я ведь люблю тебя, Марья, как тогда любил, так и теперь».

-Я с Митенькой буду, - Марья Федоровна опустила блуждающие, пустые глаза и Матвей

невольно поежился. «Сыночек наш царствует, ты ведь сего хотел, Матюша, как меня, опосля

Ивана Васильевича, в постель уложил? Отомстить хотел царю, чтобы сын твой, а не его, на

троне сидел? Ну так получилось у тебя».

-Нет, - сказал он жестко, встав, тряхнув ее за плечи. «Я тебя хотел, Марья, тебя, слышишь!»

-Хотел, так увез бы тогда, от сестры твоей, - женщина отстранилась. «А ты ее выбрал, ну

хоша сына нашего спас, и на том спасибо тебе. Никогда я не любила никого, окромя тебя,

Матюша, никогда, - она опустила голову, раскачиваясь, неслышно плача, кусая губы.

-Жив сыночек, жив Митенька, - донеслось до Матвея.

Он наклонился, и, поцеловав женщину в лоб, шепнул: «Прощай, Марья». Она положила руки

на вышивку с образом Спаса и Матвей, увидев золотые волосы, ореховые глаза, было,

хотел, что-то сказать.

Тонкие, сухие пальцы погладили лицо на вышивке, женщина ударилась лицом о пяльцы, что-

то бормоча, и Матвей, не оборачиваясь, вышел из кельи в холодный, белого камня коридор.

Маленький, коротко стриженый, белобрысый мужик в потасканном армяке прицелился и

рябчик, хлопая крыльями, свалился с ветки.

-Вы должно быть, белку в глаз бьете, Марья Петровна, - одобрительно заметил Волк,

поднимая птицу.

-Меня матушка стрелять учила, - рассмеялась Мэри, - и батюшка тоже – меткий был. Ну, а

потом мы с Робертом оба охотиться любили, мы, когда после венчания на север поехали, от

рассвета до заката в седле были. И на медведей я ходила, в Швеции, - она оглянулась и

тихо добавила:

-Машенька-то, бедная, от Матвея Федоровича не отходит, спасибо вам, Михайло Данилович,

что присмотрите за ними. Дяде Матвею все же семьдесят лет, не шутка. А мы с вами в

Лондоне встретимся? – женщина засунула пистолет в карман армяка.

-Да уж наверное, - смешливо отозвался Волк. «Вы там ранее меня будете, все же до Белого

моря тут ближе, чем до Ладоги. А потом, как обустроитесь – приезжайте с Энни в Париж,

повидаться».

-Спасибо, -отозвалась Мэри, глядя в сторону костра, что горел на опушке. «Я думаю, Джон

меня в Германию пошлет, так что заглянем к вам по дороге».

Волк откашлялся и осторожно спросил: «А вы еще работать собираетесь, Марья Петровна?»

-А как же, - безмятежно отозвалась Мэри, натягивая овчинные рукавицы. «Я людям языки

хорошо развязываю, Михайло Данилович, к тому же я вдова теперь, - губы женщины на

мгновение дернулись, - для работы сие только на руку.

-Так вы, может, еще и замуж выйдете, вам же и тридцати нет, - еще более осторожно

продолжил мужчина.

-После Рождества двадцать восемь исполнилось, - Мэри мимолетно улыбнулась, - мне бы

дочь вырастить, Михайло Данилович, не до замужества мне. Да и потом, не люблю я дома

сидеть, я с пятнадцати лет нашим делом занимаюсь, тако же и с Робертом познакомилась. А

вы Полли не видели, как в Лондоне были? – спросила она, выходя на узкую тропинку.

-Нет, - ответил Волк, разглядывая ее прямую, жесткую спину.

-Мне Марфа Федоровна сказала, что пришлось им из Рима бежать, а там уже, из Франции,

они в Новый Свет отправились, с экспедицией. Но вот должны этим летом вернуться.

-Встречу, значит, сестричку мою, - нежно проговорила Мэри.

-Мы же с ней двойняшки, всю жизнь вместе. У нее муж хороший, очень хороший человек, как

мой Роберт покойный был. Роберт же, - Мэри обернулась, - пока мы в Копенгаген не уехали,

для Джона людей убивал. Ну, кого надо было, сами понимаете, - она улыбнулась, и

добавила: «Он еще при батюшке Джона, старом мистере Джоне, начал».