o 0a115616b968c99b

-Он тут погиб, Ворон, в Картахене, - тихо проговорил Дэниел. «У выхода из гавани. А Белла,

моя сестра – его дочь».

Эухения вдруг расплакалась – отчаянно, как ребенок. «Он меня бил все время, все эти

месяцы. А потом пришел, и сказал: «У меня нет денег на шлюх, но зачем? У меня дома есть

шлюха!»

Дэниел застыл, обнимая ее: «Любовь моя, не надо, я прошу тебя..Не надо, не вспоминай!»

-Он был совсем пьяный, - едва слышно проговорила Эухения, - ничего не…Он ударил меня,

и рассмеялся: «Ничего, завтра просплюсь, и возьму свое! А потом продам тебя в порту,

будешь настоящей шлюхой».

В каюте было тихо и Эухения, глубоко вздохнув, продолжила:

-Я его задушила. Той ночью, подушкой. А потом дом купили, за бесценок и я постриглась.

Потому что я думала, что ты никогда, никогда уже не вернешься, потому что мне некуда

было идти, - она разрыдалась, хватая воздух ртом, и Дэниел, поцеловав мокрые щеки,

заставил ее лечь.

Он устроился рядом, и, укрыв ее в своих руках, сказал: «Все, любовь моя. Все. Я с тобой, и

теперь так будет всегда. Давай я тебе песню спою, а ты спи. Спи, пожалуйста».

Дэниел запел, - тихо, по-испански, и Эухения, взявшись за его руку, вытирая лицо о его

плечо, измученно что- то шепча, - задремала.

Марфа посмотрела на тонкую полоску берега и обернулась: «Хороший ветер, капитан?»

-Как по заказу, сеньора Марта, - улыбнулся тот. «А сын ваш с невесткой, я смотрю, спят

еще?».

-Медовый месяц, - поманив к себе капитана, шепнула Марфа и тот рассмеялся. «Если такая

погода продержится, сеньора Марта, - недели через три придем в Кадис. Ну, позвольте мне

вернуться к своим обязанностям, - моряк поклонился и отошел.

Марфа увидела белокурую голову, что поднималась вверх по трапу, и, дождавшись, пока

Эухения встанет рядом, подняв бровь, спросила: «Ты что тут делаешь?»

-Мне же, наверное, к вам перейти надо, - робко ответила женщина. «А как вы из монастыря

в порт добрались?».

-Один маленький пистолет способен на очень многое, - усмехнулась Марфа. «А ты,

пожалуйста, возвращайся в каюту к мужу своему, и, - Марфа обняла женщину, что- то сказав

ей на ухо.

Та зарделась, и, подобрав юбки, поцеловав Марфу в щеку – исчезла.

-Ну что бабушка? – ласково спросил Дэниел, потянув Эухению к себе, снимая с нее корсет.

-Велела нам с тобой правнуков делать, - женщина счастливо рассмеялась, и, почувствовав

его губы на своей груди, откинув голову, - застонала.

-А я тебе говорил, - наставительно заметил Дэниел, спускаясь все ниже, - за нее

беспокоиться не надо, спали бы себе еще. Правда, кровать тут узкая, ну да ладно – как

вернемся домой, уложу тебя в самую большую, какую только найду. А пока так, - он усадил

Эухению на край, и опустился на колени.

«Как сладко, - подумал Дэниел, - Господи, как я ее люблю, Господи, - он услышал нежный,

задыхающийся крик, и, смешливо сказал: «Врач велел мне больше работать пальцами».

Она раздвинула ноги еще шире, и, еле сдерживаясь, проговорила: "Как хорошо, Дэниел, как

хорошо! Господи!

Дэниел поднял ее на руки, и, прижав к переборке, рассмеялся: «Что там бабушка говорила о

правнуках?»

-Что нам надо их сделать, - Эухения, обняв его за шею, тяжело дыша, уронила голову ему на

плечо. Волна белокурых волос накрыла ее грудь, и Дэниел сказал: «Прямо сейчас этим и

займемся, любимая».

-Паруса по левому борту, капитан, - помощник тронул его за плечо. Питер Хейн оторвался от

карты, и , приняв подзорную трубу, хмыкнул: «Ладно, пусть этот испанский торговец идет

себе в Кадис, у нас есть дела важнее. К тому же, не хочется тратить ядра и порох, у нас

Мозамбик впереди».

Он посмотрел на мачты, и крикнул: «Вороненок, а ну давай на марс, давно ты там не был».

Ловкий, гибкий мальчишка покачался на тросе и, перевернувшись, рассмеялся: «Есть,

капитан!».

Хейн внезапно улыбнулся: «Вот же чертовка. Как это она там, в порту Веракруса, в кабаке

пела, что-то про девушку с зелеными глазами. А потом подошла и сказала, этак небрежно:

«Я знаю, что вы капитан Хейн, и хочу наняться к вам на корабль. Не хочу ходить под

испанским флагом. За пояс любого мальчишку заткнет!»

Капитан поднял голову и помахал рукой подростку на марсе. Тот перегнулся вниз, и, блестя

белыми зубами, закричал: «Курс на Африку, капитан, ветер, попутный!».

-А ну не горлань, Вороненок! – добродушно велел голландец. «Голос сорвешь - кто нам петь

будет?».

Зеленые, большие глаза осмотрели горизонт – впереди была только темно-синяя, играющая

белой пеной, океанская волна.

-Африка, - шепнул Вороненок, вдыхая соленый ветер, положив руку на изящный пистолет за

поясом, - рядом висела короткая шпага, а по соседству – кинжал, маленький, как раз под

руку подростка.

Он потрогал медвежий клык, что висел на шее, вместе с крестом и, улыбнувшись,

встряхнув каштановыми локонами, выгоревшими на концах до темного золота, повторил:

«Африка».

Часть третья

Северная Россия, весна 1606 года

Снежные вихри гуляли по узкой, заваленной сугробами улице. Выла, кружилась метель,

купола Успенского собора, что стоял на стрелке Волги, были едва видны за темными тучами.

«Даже звезд нет, - вздохнул Федор, сворачивая за угол, подходя к невидной, покосившейся