o 0a115616b968c99b

повторила: «Оба садитесь».

Выслушав Марфу, Джон выпил сразу полбокала вина, - залпом, и растерянно сказал: «Ну,

если так, то поезжайте, конечно, мистер Мэтью, конечно. Если у вас все удачно пройдет, я

помню, мне папа говорил, вы в Лондоне не хотели жить...

-Смотри-ка, - Матвей поднял красивую бровь, - я смотрю ты, как твой отец,- своего не

упустишь.

Джон покраснел и мужчина рассмеялся: «Ладно, ладно, тем более, я и сам хотел у тебя это

попросить. А комнаты мои, - он повернулся к Марфе, - пусть Питер сдаст тогда, что им

простаивать».

Волк посмотрел на тещу и сказал: «Я с дядей поеду, все равно ведь – сейчас в Париже

окажусь, или летом следующим, да, Джон?».

-В общем, да, раз там тебя уже ждут, - согласился Джон, - ты можешь в Новом Свете, - он

усмехнулся, - и задержаться. Ладно, - он поднялся, - раз мы все решили, пойду еще, мистер

Мэтью, поработаю с этими документами по Нижним Землям, что вы привезли. Приходите

потом, миссис Марта».

Когда тяжелая, дубовая дверь закрылась, Марфа сказала: «У тебя дети, Михайло

Данилович, ты ума лишился, что ли? Езжай в Париж, даже и не думай об этом. Я смотрю, ты

по тем временам соскучился, когда твоя голова на плахе лежала!».

-Вы за моей дочкой отправляетесь, - жестко ответил Волк, - а там, - ваша дочь, ваша внучка,

племянница ваша. Ничего, - он вдруг мимолетно улыбнулся, - давно я на Москве не бывал, а

хочется.

-Мы не на Москву едем, зять, - вздохнул Матвей, - а на реку Шексну, в Горицкий

Воскресенский женский монастырь. Сначала на Волгу, в Ярославль, Федор там вроде, а уж с

ним – дальше.

-Погодите, - Волк задумался, - правильно, я же еще ребенком был, во время оно. Еще царь

Иван жив был. Там эту княгиню Старицкую убили, Ефросинью, утопили в Шексне, я помню,

шептались на Москве-то об этом.

Нюрнбергские часы на стены пробили семь раз – медленно, размеренно.

-То прабабка моей дочери была, - Матвей поднялся. «Скажу тогда Джованни, пусть он на

север съездит, камень - то все равно надо ставить.

-А кто ее убил, ну, княгиню Ефросинью? – спросил Волк.

Матвей помедлил, и, увидев, как Марфа открывает рот, сказав: «Я», - вышел из кабинета.

-А кто скажет? – Хосе посмотрел на невесту. Она улыбнулась, и, прислонившись к стене,

ответила: «Ну, это же твой отец, давай ты. А тете я скажу, только, мне кажется, она уже обо

всем и сама догадалась».

Он оправил простой, льняной воротник ее коричневого платья и коснулся щеки девушки:

«Жалко, что твои родители уже умерли. Когда приедем в Амстердам, сходим на могилу к

донье Эстер тогда».

Она кивнула и, задержав руку Хосе в своей ладони, проговорила: «А папа в море. Там, куда

тетя Марта и Дэниел едут за Беллой, в Картахене, прямо у гавани его корабль лежит. И он

там, вместе с ним».

-Мы ведь сможем потом в Париж приехать, повидать Беллу, - улыбнулся Хосе. «Это

недалеко от Амстердама, и дедушка мне говорил, там есть кое-кто, ну, из наших, будет, где

остановиться».

-Я так счастлива, - вдруг, страстно, сказала Мирьям. «Я и не знала, что так бывает». Хосе

оглянулся – коридор второго этажа был пуст, только из детской доносилось какое-то

шуршание и пыхтение, - и глубоко, долго поцеловал невесту.

Мирьям схватилась за ручку двери и шепнула: «Да! Да, милый!». Дверь стала медленно

открываться, и они едва успели оторваться друг от друга.

В изящной гостиной горел камин, Джованни и Марфа, сидя друг напротив друга, читали

какие-то документы, иногда делая в них пометки. Мияко, в большом кресле у окна, чинила

детскую одежду.

-Папа, - откашлявшись, спросил Хосе. «Ты занят, да?».

Джованни отложил перо, и, окинув юношу взглядом, смешливо ответил: «Ну, для такого –

нет, дорогой мой».

Хосе опустил глаза и, поняв, что все еще держит Мирьям за руку, - покраснел.

-Тетя, - четко, звонко проговорила Мирьям, - мы с Иосифом обручились и поженимся, когда

ему будет можно. Я еду с бабушкой и дедушкой Кардозо в Амстердам, вот. Там тоже буду

акушеркой, миссис Стэнли дает мне рекомендации, чтобы меня взяли – сначала в ученицы,

как у нее, а потом свою практику открою.

-Вместе со мной, - добавил Хосе и Мияко, повернувшись, встав, поклонилась Мирьям. Та

ответила на поклон и недоуменно спросила: «А почему вы кланяетесь, миссис Мария?»

-Так принято, - ответила та. «Свекровь и невестка всегда кланяются друг другу».

Марфа рассмеялась, и, подойдя к Мирьям, поцеловав ее, шепнула: «Отец твой с матерью

смотрят сейчас на тебя, дорогая, радуются, ты уж поверь мне».

-Я знаю, - девушка обняла Марфу. «Спасибо вам за все, тетя, милая. И простите, мне так

жаль, так жаль, что миссис Тео…

Марфа вздохнула: «Следующим летом навещу вас, в Амстердаме-то, я к Морицу Оранскому

еду, в Дельфт, вы там, рядом, так, что ждите в гости»

Джованни выпил и заметил: «А мне придется, как мы к вам поедем, к этой можжевеловой

настойке привыкать, как я посмотрю».

Хосе взглянул на Мирьям и подумал: «Господи, а и, правда – скорей бы. Ну, дедушка

говорил, что, даже если на Святую Землю поехать придется, брат доньи Эстер замолвит за

меня словечко. Думал ли я, Господи…

-И вот еще что, Мияко-сан- сказал он вслух, строго, - миссис Стэнли, хоть и акушерка, а в