o 0a115616b968c99b

такое горе, ну, хоть миссис Марта внучку привезет. Заходите, мы уж и обедать собираемся».

Дон Исаак взглянул на внука и велел: «Садитесь, а то по мясу там, соскучились, наверное.

Свежая курица, донья Хана сегодня в порт ходила».

-Дедушка, бабушка, - осторожно сказал Хосе. «Я тут девушку встретил..»

Донья Хана так и застыла, с большим блюдом в руках.

-А я тебе говорила, - кисло взглянула на мужа женщина, - что так и будет. И теперь что

делать?

-Да он меня встретил! – громко проговорила Мирьям, вставая, забирая у доньи Ханы курицу.

«Меня, - я с вами в Амстердам поеду, буду ждать, пока Иосиф закончит учиться. А потом

поженимся».

Девушка поставила блюдо на стол и улыбнулась: «Или не рады вы?».

-Внучка, - донья Хана всхлипнула, - да мы и не чаяли. Не думали даже..., - она присела

рядом с мужем и четко, раздельно сказала: «Они хотят пожениться, Исаак».

-Я все слышал, - удивился старик. «Ну, Иосиф, кольцо-то есть у тебя?»

-А как же, - Хосе достал шелковый мешочек.

Мирьям протянула палец, и он надел ей тонкое, гладкое серебряное кольцо. «Ты прости, что

такое – шепнул он едва слышно, - я знаю, оно небогатое...»

-Самое красивое, что я видела, - тихо ответила девушка. «Самое красивое, любимый».

-Ну давайте, внуки, - дон Исаак поднялся, - благословлю вас.

Хосе склонил голову, и, слушая пока непонятные ему слова, подумал: «Истинно, благ ко мне

Господь, и нечего мне больше желать».

Эпилог

Картахена, февраль 1606

Дэниел прошел мимо кафедрального собора и, свернув на узкую, усаженную пальмами

улицу, остановился у свежевыбеленного, маленького, домика, под красной, черепичной

крышей.

Пальмы шелестели под западным ветром, и он, положив руку на шпагу, рассматривая

покрашенную яркой, синей краской дверь, сказал: «Так тому и быть».

В палисаднике была натянута веревка, и на ней сушились, - Дэниел взглянул и отвел глаза, -

крохотные, младенческие рубашки.

Он поднял руку и постучал новым, блестящим, медным молотком.

Низенькая, полная женщина – черные волосы были укрыты чепцом, открыла дверь, укачивая

ребенка, и удивленно спросила: «Да, сеньор?».

-Этот дом, - Дэниел почувствовал, что краснеет, - тут раньше жила семья де Монтойя. Дон

Эрнандо и его дочь, донья Эухения, не знаете вы, где они?

Женщина пожала плечами. «Мы его у совсем других людей купили, такая развалина была,

вот, только недавно отделывать закончили. Прошлой осенью мы сюда переехали.

-Большое спасибо, - вежливо ответил Дэниел. Дитя заплакало и мать, извинившись,

захлопнула дверь.

Он пошел к причалу, и, прислонившись к деревянным перилам, взглянув на чуть

волнующуюся, бирюзовую воду, тихо сказал: «Господи, любовь моя, ну где же ты? Куда мне

за тобой ехать, где искать?».

-Вот тут она и сидела, да, - Дэниел положил руку на перила, - сидела и обнимала меня.

Девочка моя, - он вздохнул, - ну как же так?

Часы на соборе пробили полдень, и он вздрогнул – пора было идти в монастырь.

Марфа ждала его на паперти. Окинув взглядом внука, она взяла его под руку и тихо

спросила: «Где это ты был?».

-Гулял, - хмуро ответил Дэниел. «Как здешние лавки?»

-Бросились срисовывать фасон моего платья, - усмехнулась женщина.

-Одеваются они тут, конечно, скучно, ну да и в самой Испании отстают лет на двадцать, как я

в Кадисе видела. Я такие воротники носила, еще, как первый раз замужем была. Но ткани

местные – красивые, те, что индейцы ткут, я взяла для Питера, ему понравится. Ну, пойдем,

- изумрудный шелк зашуршал по мостовой. Запахло жасмином, перья, украшающие,

сложную прическу, качнулись. Дэниел, обреченно вздохнув, последовал за Марфой.

Женщина посмотрела на высокие, мощные деревянные ворота монастыря Святой Терезы и

тихо заметила: «Да, отсюда вряд ли сбежишь. Бедный ребенок. Ну, ничего, сегодня ее

заберем, а через пару дней уже и отплывать можно будет, в порту много кораблей сейчас, до

Кадиса быстро доберемся».

Узкая щель приоткрылась, и Марфа вежливо сказала темным, недоверчивым глазам:

«Здравствуйте, я – сеньора Марта , а это мой сын, сеньор Дэниел. Мать-настоятельница нас

ожидает».

Под размеренный звон колокола они зашли в ухоженный, зеленый, с пышно цветущими

кустами двор, и Марфа заметила монахине: «Какой прелестный сад! Такие розы и в Италии

нечасто встретишь. Должно быть, это большая работа, за ним ухаживать, здесь так жарко».

-Это наши девочки, послушницы, - улыбнулась монахиня. «Тут же всего два женских

монастыря – у нас, и в Лиме. К нам посылают своих дочерей лучшие семьи колоний».

-Я слышала, - ласково сказала женщина. «Когда я была на аудиенции у Его Святейшества,

просила благословения на поездку сюда, он очень хорошо отзывался о вашей обители. Вы

делаете святое дело, сестра, воистину, - святое».

Монахиня вспыхнула. «Боже, вы говорили с его Святейшеством!»

-Мой покойный муж, - Марфа набожно перекрестилась, - был близок к его светлости герцогу

Тосканскому, мы часто навещали Рим».

Марфа незаметно сжала руку Дэниелу и тихо велела: «А ну - улыбнись! Что это с тобой

такое!»

Женщина вскинула голову и, взглянув в грустные, зеленовато-голубые глаза, подумала: «Да

что с ним? Сначала рвался сюда, как через океан плыли – на месте усидеть не мог, а теперь